Надирова В.

Последние страницы

Новый фильм, посвященный Гусейну Джавиду, невозможно не воспринять сердцем и душой

Наше покаяние во второй половине XX века перед великой личностью Гусейна Джавида заключается не только в полной реабилитации его имени во множестве научных и документально-публицистических изданий о нем. Оно явилось и огромным стимулом к появлению выдающихся произведений художественного творчества, в частности театра и кино.
Гусейн Джавид — не только одна из самых трагических, но и ярчайших фигур азербайджанской литературы первой половины XX века. По масштабам творческой личности, масштабам истинно шекспировского размаха он превосходил не только современных ему писателей, но и литераторов позднего времени. Видимо, по этим масштабам и отпущена была ему мера трагического содержания жизни...
Оценка и понимание всей значимости личности и творчества поэта и возможность обращения к ним пришли позже. Сила характеров и образов его произведений, мощная архитектура его драматургии были основой создания высокохудожественных спектаклей в 80-х годах прошлого века, таких как «Иблис» Мехти Мамедова, «Шейх Санан» Дж.Селимовой, «Топал Теймур» («Хромой Тамерлан») Рамиза Мирзоева, «Афет» Оруджа Курбанова и др. Главным в этом обращении была прежде всего неисчерпаемость богатых художественных недр его произведений и его самого как личности. Есть в этом потребность и сегодня. В год черной даты нашей истории — 70-летия «37-х роковых» и одновременно светлой даты — 125-летия со дня рождения Джавида в 2007 году был снят фильм «Жизнь Джавида». Недавно состоялся его премьерный показ по национальному телевидению — AzTV.
Хочу сразу признаться: до просмотра фильма на TV (и даже пропустив начальные титры) я не имела о нем никакой информации, кроме факта его появления: ни об авторах, актерах и т.д. (так бывает иногда), и готовилась смотреть его просто как зритель, как человек, близко знавший дочь писателя Туран ханым, ну и, естественно, как театровед, писавший о спектаклях по его произведениям. Тем сильнее оказалось впечатление от фильма, который я восприняла душой и сердцем.
...С самых первых кадров появления Джавида в исполнении Расима Балаева отметила про себя, что ничуть не смущена внешним (портретным) несходством писателя в фильме. Я видела нового (для себя) Джавида в самый трагический этап его жизни — восхождения на Голгофу: поднадзорного НКВД, неприязненного всесильному Мир Джафару, я видела ласкового, доброго отца, счастливого в кругу семьи, нежного супруга, видела друга и товарища собратьев по перу.
Поступательное, четкое развитие драматургии фильма увеличивало интерес к нему от кадра к кадру, тем более что Р.Балаев давал возможность заглядывать и постигать внутреннее движение удивительно притягивающими потоками света образа.
Емкость личности Джавида раскрывается в фильме в различных переходах его психологического состояния: от человечного, душевного наполнения в среде дорогих и близких ему людей и сильного, полного личностного достоинства перед недругами и откровенными врагами. Трагическое заполнение и мощное по силе характера, сила духа и воли Джавида в полную силу вступают в фильме и, конкретно, в самом его образе, когда подходит этап открытого и изощренного уничтожения его как творческой личности, этап отлучения его от самых дорогих на свете людей, семьи.
Художественно-концептуальная основа фильма выстроена удивительно последовательно: емкие по мысли кадры при их внешнем спокойствии и, будто бы, отсутствии внешней динамики и высокой эмоциональности — наполнили такой мощной силой внутреннего динамизма и образов и сюжетно-фабульной основы его, что это не могло не вызывать высокого эмоционального настроя.
И вновь обращаюсь к созданному Р.Балаевым образу: какое величие духа, душевного равновесия демонстрирует он в драматических сценах коротких свиданий с семьей «арестанта Джавида». Ободряет, успокаивает их, самых дорогих, напускает бодрость и спокойствие собственного состояния, но... глаза не могут скрыть, как кричит его душа, как стонет, рвется она при мысли о неизбежности трагического финала его жизни, о будущем семьи, догадываясь, каким оно будет.
Или как достойно и спокойно ведет он себя на унизительных допросах в НКВД или перед Мир Джафаром. Все эти драматические сцены Р.Балаев выражает без пафоса и внешних примет исполнительства, через внутреннюю энергию образа.
В фильме весьма своеобразно раскрывается личность Джавида и как великого писателя. Не через эффектные, красивые слова-эпитеты, а через выражение отношения к нему других персонажей. Вот сцена в кабинете Мир Джафара Багирова: нужно подписывать «черный акт» об аресте Джавида. Но дрогнет «рука злодея», проблески совести и смятение от сознания — на кого он поднимает руку — вселяются в него (и это прекрасная работа Рамиза Новруза в роли Багирова). И фраза, брошенная помощнику: «Физических мер не принимать!». И чуть ли не слезы на глазах, когда слушает по радио строки Джавида, судьбу которого так преступно решал все несколько минут назад. И как же эти небольшие эпизоды фильма дают почувствовать драматизм того времени, когда и «короли не все могли»!
Или другой эпизод: суетливый, мечущийся в ожидании решающего слова Джавида, молодой драматург Дж. Джаббарлы, непохожий на хрестоматийный портрет писателя «в граните и бронзе» — как примет его новую пьесу и спектакль мэтр: понравится ли, одобрит? Актер Вюгар Ахмедов (непрофессиональный, кстати, актер) отчетливо демонстрирует эту приметную разницу в масштабах драматургов. Не говоря уже об эпизодах общения с Джавидом его друзей-писателей (Мушвига, Ахмед Джавида, Абдуллы Шаига и др.), или в домашних сценах: с каким обожанием, любовью относились к нему дети, супруга (роль Мюшкиназ ханым естественно и мягко исполняет Дилара Aлиeва).
Кадр за кадром, сцена за сценой вовлекают зрителя в духовный мир Джавида, когда каждая грань его личности открывается в тонком, глубоком подсвете авторов и создателей фильма. Например, кадры в вагоне поезда, уносящего его в далекую Сибирь: он — великий писатель в кругу «зэков» разных мастей и калибров, но никакого превосходства, высокомерия не исходит от него, напротив, по доброте души, по-человечески он поделит кусок хлеба с голодным «русским зэком».
К достоинствам режиссерского освоения труднейшей и сложной темы о Джавиде языком кинематографа можно отнести и то обстоятельство, что в фильме не используются никакие сверхэффектные приемы для усиления «варварских методов» дознания и выбивания «признания» в застенках СИЗО (в чем преуспел, например, американский или российский кинематограф). В фильме «Жизнь Джавида» это просто «каждодневная работа» по уничтожению «цвета и гордости нации» (сцены с Аббас Мирзой Шарифзаде, Мушвигом, выбиванием «признания» Джавида). Изощренность жестоких методов издевательства над личностью в фильме выражает, к примеру, и такой эпизод, когда (спустя уже достаточное время после его гибели в сибирском ГУЛАГе в 1941 году) «энкавэдэвская шавка» сообщает семье Джавида, что тот приезжает и надо идти на вокзал — встречать... И какие же боль и растерянность на лицах детей и жены Джавида, когда они только на вокзале понимают, что это — лишь подлый обман!
По фильму семья Джавида в самые трудные годы жизни, в любых ситуациях — неприязни, враждебности соседей по «коммуналке», ранней смерти сына Эртогрула, в тяжкие минуты надежды на возвращение отца — выживала, можно сказать, в одиночестве преодолевая все удары судьбы. Но ни на минуту не теряя достоинства, не сгибаясь и не унижаясь ни перед кем. Дух Джавида был глубоко вселен в сознание и душу его близких (я вспоминаю при этом несгибаемую Туран ханым, его дочь, которая до последних дней своей жизни, тяжелой, суровой, оставалась гордым, достойным, хотя и замкнутым для многих человеком).
И когда пошли заключительные титры фильма с именами авторов, актеров, всей творческой группы, я, прочтя имя автора сценария — Анара, режиссера-постановщика Рамиза Гасан оглу (Мирзоева), тут же подумала: теперь-то все ясно! Кто же, как не наш мудрый, с зорким «внутренним оком» писатель Анар, с давних пор влюбленный в Джавида, мог так глубоко и тонко почувствовать его душу! Кто же, как не вдумчивый, талантливый режиссер Рамиз Гасаноглу, также с давних пор влюбленный в Джавида и имеющий значительный опыт общения с его драматургией, мог так достойно и прочувственно переложить это на язык кино.
И этот творческий тандем, как и вся постановочная группа, подарил зрителю добрые часы познания еще одной важной страницы судьбы и жизни Джавида.

Каспий.- 2008.- 7 февраля.- С. 8.