Под музыку Вивальди

Успех концерта камерной музыки был предопределен его программой

и творческими поисками исполнителей

В филармонических концертах есть свои законы жанра, соблюдение которых во многом определяет успех у публики. К примеру, если программа вечера объединена заглавием, указывающим на принадлежность музыки какой-то одной эпохе, определенные представления о мире ее образов становятся своего рода мерилом в оценке исполнения. «Музыка барокко» — так назывался концерт, в котором Государственный камерный оркестр под руководством Теймура Геокчаева и певица Фарида Мамедова исполнили произведения Вивальди, Баха, Перселла, Генделя, Пахельбеля, Альбинони.

В искусно подобранной программе опусы, мало знакомые даже профессионалам, соседствовали с такими хитами мирового классического репертуара, как «Адажио» Альбинони и Хорал №147 Баха. И это во многом определило успех вечера — тот самый случай, когда впервые услышанная музыка в контексте хорошо знакомой становилась понятной и близкой.

Нужно сказать, что удачно подобранный репертуар, даже такой прием, как последовательность исполняемых произведений, то есть композиция вечера, — фактор весьма существенный в филармонических вечерах. Ну а другой не менее важный момент связан, конечно же, с отдачей музыкантов — совершенно необходимой стороной любого выступления, которую слушатель угадывает с первого звука и на которую с благодарностью откликается.

В данном случае таким «первым звуком» стала симфония Вивальди, в исполнении которой были выверены и звуковая палитра, выраженная, например, в разных оттенках пиано под аккомпанемент клавесина, и темповые соотношения между частями цикла, и фразировка. Одним словом, был задан тот благородно экспрессивный тон, подразумевающий сбалансированность между открытостью эмоции и некоторой сдержанностью ее проявления, который в высшей степени отличает музыку XVII-XVIII веков.

Рождение в эту эпоху нового жанра — европейской оперы — узаконило поворот профессионального музыкального искусства к земным человеческим страстям, в противовес аскетизму возвышенной религиозной традиции. Конечно, молитва продолжала оставаться важной, необходимой частью музыки, но запрет на отражение личностного, индивидуального, чувственного восприятия мира был снят. А тут еще стали рождаться один за другим музыкальные гении. Впрочем, кто знает, может быть, их появление стимулировалось именно снятием этого запрета. Так что под замысловатым названием «барокко» скрывается не что иное, как умение находить яркие и убедительные средства для искреннего и безыскусного выражения самых понятных, самых естественных человеческих чувств. В то же время во всем этом кипении страстей весьма явственно ощущается оглядка на небо. Отсюда — неприкрытая взвихренность, экзальтированность этой музыки, словно каждый раз заново утверждается право человека на собственное переживание, на собственное представление о добре и зле, на собственное обращение к Всевышнему и просьбу о милости.

Нужно ли говорить, что подобное содержание неотделимо от особенностей стиля, выраженного в целом ряде конкретных приемов композиции и исполнения. В Европе стилю барокко специально учат, у нас такой школы нет, тем похвальнее стремление музыкантов самостоятельно овладевать премудростями этой сложнейшей техники, что с наглядностью продемонстрировала Фарида Мамедова.

Опять же в отношении ее исполнения шести труднейших арий хочется отметить, прежде всего, не технику, а глубокое постижение образного мира исполняемых произведений. Здесь большая эрудиция, знание языков, музыкантское чутье, а главное, чувство ответственности по отношению к своему ремеслу — все это привело к наглядному художественному результату. К слову сказать, именно певица нашла в Интернете партитуры полюбившихся ей произведений, исполнявшихся в Баку впервые, за что музыканты были ей безмерно благодарны, ибо работа доставила действительно творческую радость.

Так вот в продолжение разговора о содержании арий, наверное, мало кто в зале понимал итальянские, немецкие, да и английские тексты, на которых исполнялась музыка Вивальди, Баха, Генделя. Но это был тот случай, когда, как говорится, все было понятно без слов, будь-то сетования о безответной любви Мелиссы, героини оперы Генделя «Амадис», или восторженные гимны из оратории «Мессия». В музыке барокко все предельно обострено — радость оборачивается ликующими юбиляциями, печаль — безысходностью страдания.

Между этими двумя полюсами — тысячи конкретных ситуаций, которыми так богаты замысловатые сюжеты барочных опер. Например, изумительная по красоте ария Вивальди из оперы «Фарначи», как выяснилось, предназначена для контр-тенора (во времена барокко было распространено пение кастратов), и затаенные орнаментированные пассажи раскрывают боль и душевные муки по поводу потери сына. Ария из баховской «Кофейной кантаты», наоборот, демонстрирует вполне земной задор. Суть ее в целом понятна — молодая женщина воспевает вкус кофе. Но словесный текст здесь имеет свои остроумные перипетии. Дело в том, что это произведение было написано Бахом в лейпцигский период его жизни по заказу кофейного дома Циммермана: в то время в Германии действовал запрет на питье кофе для женщин, и в кантате остроумно обыгрываются чувства девушки, которая сначала соглашается не пить кофе в обмен на то, что отец даст согласие на ее замужество, а потом говорит, что выйдет замуж только за человека, который разрешит ей пить этот восхитительный напиток.

Конечно, жаль, что слушателям не были предоставлены коротенькие программки с текстами арий — это был бы еще один очень уместный реверанс в сторону просветительства, предопределенного самим жанром вечера. Впрочем, как уже отмечалось, исполнение Фариды Мамедовой было достаточно ярким и эмоциональным, чтобы компенсировать непонимание всех нюансов сюжетного развертывания.

Коснемся и труднейшей технической стороны исполненных ею арий, предполагающей поистине виртуозное владение голосом и знание характерных особенностей барочного стиля. Например, все длинные, орнаментированные пассажи должны петься на одном дыхании, при этом с четкостью и ясностью, чтобы была услышана каждая нота; далее исполнение барочных арий предполагает умение певца импровизировать — каждое повторение ранее звучавшей темы должно расцвечиваться украшениями, не выходящими за рамки определенной тональности — одним словом, широкое поле для проявления вкуса, техники, интеллекта. Все эти качества были продемонстрированы певицей с безусловной очевидностью.

В зале присутствовал один из старейших преподавателей консерватории Таир Исрафилович Атакишиев, чья ученица Назрин Асланова солировала в «Адажио» Альбинони и чьи выпускники составляют костяк оркестра. Наверное, у него было свое, особое отношение к этому концерту, соответственно и свое восприятие прозвучавшей музыки.

«Под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди… печалиться давайте об этом и о том»… Многие помнят, наверное, этот романс 70-х в исполнении Никитиных из трогательного кино о смешных перипетиях любви уже немолодых людей. Подобное музыкально-поэтическое сопровождение наполняло незамысловатый сюжет фильма подтекстом жизненной непредсказуемости и противоречивости, рождая надежды и веру в чудеса («что все мы будем счастливы когда-нибудь, Бог даст»). А ведь самым большим чудом, наверное, и является человеческая способность чувствовать и любить — и разве не эту простую истину вдохновенно провозглашает музыка барокко?

Лейла АБДУЛЛАЕВА

Азербайджанские известия. -2012. -18 января. – С. 3.