Надежда МАЛЫГИНА, балетмейстер: «Опера и балет — это элитное искусство»

Надежда Малыгина — заслуженный деятель искусств России, балетмейстер, художественный руководитель Уральского хореографического колледжа, управляющая балетом Екатеринбургского государственного академического театра оперы и балета. В ее «послужном списке» — около пятидесяти постановок в различных зарубежных и российских музыкальных и драматических театрах. В 2009 году осуществила постановку балета Полада Бюльбюльоглу «Любовь и смерть» в Екатеринбурге, а теперь, в январе, уже и в Баку. Об этом и многом другом — в беседе Надежды МАЛЫГИНОЙ с музыковедом Улькяр AЛИEВОЙ специально для «Азербайджанских известий».

— Ровно 10 лет назад состоялась премьера балета П.Бюльбюльоглу «Любовь и Смерть» в постановке Вакиля Усманова. Есть ли тематические или хореографические «переклички» между двумя постановками балета — усмановской и вашей?

— Прежде чем ставить новый балет, я всегда прослушиваю весь музыкальный материал, независимо от того, сколько постановок было у балета. Я люблю работать, создавать нечто новое, с чистого листа. Именно музыка создает во мне образы зрительного плана, сюжетно-фабульную организацию сценического действия. Что же касается балета «Любовь и Смерть» П.Бюльбюльоглу, то мне сразу дали диск с записью балета в постановке Вакиля Усманова. И я оказалась в своего рода ловушке. Во-первых, чужая постановка несколько рассредоточивает впечатление от балета. Во-вторых, я с уважением отношусь к творчеству своих коллег и стараюсь уже в своей постановке не использовать те элементы, которые использовались ранее, в частности, у Вакиля Усманова.

— Это вопрос профессиональной этики?

— Не только. Это еще и мое ощущение профессии. Поэтому я просто отключила изображение на экране и стала слушать музыку по переданной мне Поладом Бюльбюлевичем партитуре. Я поняла, что то либретто, которое было представлено в усмановской версии, не совсем соответствует моему восприятию музыки этого балета, у меня возникли другие ассоциации. Параллельно я начала читать эпос «Китаби Деде Горгуд», который настолько богат в плане сюжетного воплощения и выбора (ведь сам эпос состоит из 12 песен-сказаний), что я легко смогла создать новое либретто. В итоге от усмановской версии ничего не осталось — был создан совершенно новый балет.

— А как вы «увидели» балет при прослушивании музыкального материала?

— У меня очень развито логическое мышление. Я ведь из семьи «технарей»: папа был заведующим кафедрой ЭВМ, мама — инженер, и меня в свое время, учитывая мои способности, хотели отдать в школу с математическим уклоном. Видимо, поэтому, помимо эмоциональной составляющей, я очень рациональна, и это выражается в моих постановках — при работе над новым спектаклем я постоянно ищу причинно-следственные связи. Либретто, музыка и хореография — три важные составляющие, которые должны быть представлены в спектакле очень органично. Мне как балетмейстеру нравится ставить танцы, в которых есть связь, которые, словно звенья выстраивают своего рода логическую цепочку развития сценического действия. У меня только один номер юмористического плана — «Танец джигитов», танец переодетых девушек, который «выпадает» из сюжетной канвы, хотя и он служит косвенной характеристикой мирной жизни огузов. И, безусловно, выстраивая спектакль, я опираюсь прежде всего на классические каноны балетного искусства. Хотя некоторые элементы хореографии XIX — первой половины ХХ века, всевозможные вставные вариации, па-де-де, па-де-труа мне не всегда интересны — только в случае закономерного их появления по логике спектакля.

— С какими трудностями вы столкнулись при создании нового спектакля «Любовь и Смерть»?

— Я абсолютно не знала стилистики азербайджанского танца. И поэтому по приезде в Баку сразу же попросила ознакомить меня с музеями, где я бы могла непосредственно соприкоснуться с народным творчеством, почувствовать дух азербайджанского народа. Начала с элементарного — с изучения народных танцев, повторяя движения за вашими танцовщиками, чтобы это прочно вошло в мое подсознание, и потом я смогла стилизовать их в классическом танце, используя в хореографии балета.

На мой взгляд, обращение к такому источнику, как эпос, не дает права на какие-то эксперименты. Нужно очень деликатно отнестись и к составлению либретто на основе переработки фабулы первоисточника, и к использованию характерной для танцев лексики.

Мало самой изучить технику, стилистику азербайджанского танца, надо было еще донести все это до российских исполнителей балета, которые вообще не знали, что это такое. Таким образом, и мне, а затем и балетной труппе Екатеринбургского театра пришлось начинать практически все с нуля.

— А как екатеринбургский зритель воспринял балет азербайджанского композитора?

— Как мне уже позже рассказывала заместитель директора по маркетингу И.Романова, она была в шоке от названия балета и думала, что зритель на него просто не пойдет. Она не знала, как рекламировать балет азербайджанского композитора на сюжет азербайджанского эпоса, и думала, что спектакль продержится недолго. И это она рассказала мне только через год, когда он уже с успехом закрепился в постоянном репертуаре театра (смеется).

Нужно особо отметить, что не каждый театр идет на риск и эксперименты. Создание новой постановки балета — дело чрезвычайно хлопотное и затратное. И в этом смысле нельзя не отметить роль директора нашего Федерального театра оперы и балета Андрея Шишкина. Он замечательный организатор и очень сильный администратор и, безусловно, должен был просчитывать конечный результат. И риск поставить балет «Любовь и Смерть» оказался оправданным.

— Я слышала, что Екатеринбургский театр даже показывал его в своих гастрольных выступлениях.

— В Турции мы были трижды. Сначала мы показали балет в Анкаре, затем мы были приглашены на фестиваль и спектакль состоялся на сцене античного театра Аспендос, а уже в начале октября 2013 года мы показали сюиту из балета в Измире. И, несмотря на то, что сюиту собрали из отдельных номеров и показали без декораций, был просто ошеломительный успех.

— Ваш театр и в Баку привозил этот спектакль…

— Да, в сентябре 2011 года. Очень волновались перед тем, как показать этот балет уже азербайджанскому зрителю. Бакинская публика хорошо встретила спектакль, но лично для меня самой лучшей оценкой стали отзывы балетных исполнителей, моих коллег.

— А какое впечатление оставила у вас наша балетная труппа?

— По энергетике ваша балетная труппа, конечно же, сильнее, чем наша труппа. Что меня поразило — это небезразличное внутреннее отношение к работе: начинаешь с ними репетировать какую-то сцену, какой-то номер, и они вдруг начинают импровизировать, заводятся, привносят какие-то нюансы. И так это органично у них получается, что я в такие моменты говорила им: «Стоп! Это мы запоминаем и оставляем». Например, в сцене единоборства Г.Мирзоева и М.Ферштандта у меня звука стука ударяющихся палок артистов балета, следящих за поединком, нет. А тут ребята вошли в азарт борьбы, окружили солистов и стали стучать палками об пол! И я уже мужскому кордебалету наказала: «А теперь все стучим палками и смотрим на них горящими глазами» (смеется).

— И много таких нюансов в вашей постановке?

— (смеется) Имеется, но иногда мне артистов приходилось сдерживать.

— А какие были трудности с бакинской постановкой?

— Время, точнее, его отсутствие. Как говорили мои педагоги: «Одна минута постановочного времени — это 2 часа работы». Вот представьте, сколько нужно времени, чтобы поставить балет на 120 минут! Я наездами приезжала неделю в ноябре и в декабре ставить своего рода «каркас» балета. Поэтому хочу отметить помощь репетиторов Медины Aлиeвой и Пеллумба Агаллиай. Особо хочу поблагодарить моего ассистента — Дениса Зайнтдинова, который исполнял партию Ялынджика в Екатеринбурге. Мы разделились на две репетиционные «точки», два зала, и поэтому работали в два раза быстрее. Я репетировала с одной частью труппы, а он — со второй, а потом передавали друг другу готовый постановочный материал. В январский приезд я доработала последние недостающие номера, и мы вышли на премьеру.

— Кого из азербайджанских исполнителей вы бы выделили?

— Ведущую четверку — Камиллу Гусейнову, Гюльагаси Мирзоева, Нигяр Ибрагимову и Макара Ферштандта. Все четверо очень талантливы, органичны и равны по силе. И еще хочу выделить Самира Самедова (Мелик хан) и Эдварда Аразова (Гасан хан).

— Это ведь ваша вторая постановка в Азербайджанском государственном академическом театре оперы и балета?

— Да, первая — одноактный балет «Арлезианка» на музыку Ж.Бизе. И мне очень приятно работать в стенах вашего театра. Хочу сказать, что на сей раз работа оказалась сложной для всех, в том числе и для руководства театра, потому что всегда вся ответственность, итог за проделанную работу ложится на плечи директора. И нужно отдать должное Акифу Меликову, который не побоялся взять на себя всю ответственность за спектакль. Все, о чем мы просили по ходу работы, всегда сразу воплощалось, мы чувствовали его поддержку во всем.

— А что бы вы пожелали бакинскому зрителю?

— Опера и балет — элитное искусство. Это искусство, к которому надо прийти в результате воспитания, прививания прекрасного в личности. Я от всей души желаю, чтобы поскорее началась реконструкция замечательного здания вашего Театра оперы и балета, потому что без обновления материально-технической базы, без современного технического оснащения очень сложно воплощать все задумки, требующиеся для современной постановки. Когда я приезжала в Баку первый раз, я помню, как Акиф Меликов с восторгом показывал макет и рассказывал, как будет выглядеть театр после реконструкции. Хотелось бы пожелать, чтобы этот проект осуществился как можно быстрее.

Улькяр AЛИEВОЙ

Азербайджанские известия.- 2015.- 25 февраля.- С.- 3