Намиг ДЖАЛИЛОВ, и.о. директора Шамахинской астрофизической обсерватории:

«Астрономия — глобальная наука и не может развиваться без международных связей»

Не так давно в Шамахинской астрофизической обсерватории сменилось руководство: сейчас ее возглавляет член-корреспондент НАНА, доктор физико-математических наук Намиг ДЖАЛИЛОВ. О том, каким он видит будущее этого научного центра, о своих первых административных реформах и перспективных направлениях отечественной астрофизики ученый рассказал корреспонденту «Азербайджанских известий» Галие AЛИEВОЙ.

— Стало ли для вас неожиданным назначение на эту высокую должность?

— Честно говоря — да. Я никогда за всю свою карьеру не стремился стать руководителем. У меня есть определенные идеи, которые я надеюсь реализовать до конца своей научной деятельности, разрешить интересные и актуальные проблемы. А чтобы возглавить какое-либо ведомство — нет, таких целей я никогда не ставил. Мою кандидатуру на пост директора выдвинул коллектив нашей обсерватории, в которой, кстати, я работаю (с перерывами) двадцать лет. И должен признаться, что, несмотря на то, что на этой должности нахожусь немногим более месяца, чувствую огромный прилив сил, желание что-то изменить, реформировать. Да и коллеги мне здорово помогают.

— Говорят, ваш первый реформистский указ касался трудовой дисциплины. Это правда?

— Абсолютная. Скажу честно, меня здесь многое не устраивало и прежде всего — дисциплина. Она была в ужасном состоянии. Поэтому я и ужесточил ее, установив четкие рамки и время прихода и ухода сотрудников с работы. Исключение — для старших и ведущих научных сотрудников, заведующих отделами и секторами. Для них предусмотрено свободное посещение плюс один день в неделю — семинарский. Это — по опыту зарубежных научных центров, я это видел и в России, и в Германии.

В принципе я сторонник того, что человек, занимающийся исследованиями, должен иметь свободное посещение. У нас, например, есть ведущие научные сотрудники, кандидаты наук Лариса и Дмитрий Шестопаловы, у них очень хорошие результаты, публикации в ведущих научных изданиях мира, вот им я могу позволить работать и дома. А тех, кто рангом пониже, я, конечно, начал прижимать с дисциплиной, это правда. Но уверен, что это пойдет всем только на пользу.

— А теперь расскажите, пожалуйста, о среднесрочных и перспективных планах.

— В нашем коллективе — огромный разрыв, дисбаланс между научными сотрудниками и техперсоналом. Из 150 работающих в обсерватории только 40 занимаются чистой наукой, остальные — охранники, водители, уборщицы. Многие получили квартиры в наших ведомственных домах. Вот с ними-то мне и предстоит заключать трудовые договора по новым правилам. Предполагаю, что этот процесс будет достаточно болезненным. В обсерватории — пятнадцать научных лабораторий, с каждым сотрудником будет проведено персональное обсуждение.

Следующий мой приказ — договора будут заключаться сроком на один год, при этом обязательно обговаривается размер зарплаты. Необходимо, чтобы активный, интенсивно работающий ученый имел преимущества. Если практика покажет, что есть лишние люди, произойдет автоматическая фильтрация. Повторюсь, это, конечно, чрезвычайно болезненный процесс, но люди сами должны понимать, что коль скоро руководство и страны, и Академии наук создает все условия для нашей науки, надо соответствовать этому процессу. Посудите сами: как только наступает сентябрь, подавляющее большинство наших ученых уезжают в Баку. Там у них квартиры, дети-внуки, школа и т.д. И до апреля здесь — практически пустые кабинеты, а в бакинском офисе в одной комнате сидят 15 человек. Надо же эту ситуацию менять.

Что касается моих перспективных, так сказать, стратегических планов, то здесь на первое место выходит создание Института астрофизики. С этой инициативой я планирую обратиться к руководству НАНА и надеюсь, оно меня поддержит. Наша обсерватория — это всего лишь наблюдательный пункт, а в Баку должен быть отдельный институт или космический центр.

— Каков рейтинг тех сорока научных сотрудников, что трудятся в вашей обсерватории?

— Должен признать, невысокий. Но надеюсь, что своими нововведениями смогу оживить и эту часть работы. У нас есть потенциал, есть куда расти, развиваться.

— В свое время азербайджанская школа астрофизики была довольно известной…

— Это правда. У нас были очень серьезные исследования и открытия. В конце 60-х — начале 70-х наш телескоп был одним из лучших в СССР. Затем наступили 90-е, мы потеряли много высококлассных кадров, сейчас вот все создаем заново, всю инфраструктуру.

— А где вы возьмете астрофизиков, ведь университетские физфаки их не выпускают?

— Дело в том, что у нас достаточно высокий общий бюджет. Если разумно и правильно им пользоваться, можно решить и кадровый вопрос. К примеру, для начала я предлагаю пригласить зарубежных докторантов, чтобы они оживили нашу науку, придали ей новый импульс. Нынешним летом у нас состоялась международная конференция, посвященная физике Солнца, приехало очень много астрофизиков с мировым именем. Обсуждали с ними перспективы кооперации, они ознакомились с нашим потенциалом и, конечно, поняли, что главная проблема у нас — это кадры. Тогда же на симпозиуме договорились с израильским Центром космической погоды организовать совместные лаборатории. Кроме того, германские коллеги, увидев наши телескопы, сказали: «Только позовите!» и предложили нашим ученым поработать в Тенерифе. Как известно, на этом испанском острове, прямо в середине океана, находится их телескоп с большим разрешением.

Сотрудничать с нами выразил желание и известный британский теоретик, президент отделения солнечной физики Европейского физического общества, председатель Департамента физики Солнца Великобритании, эксперт в отделе грантов по астрономии, член совета Королевского астрономического общества Валерий Накаряков. Он — обладатель солидных грантов и заинтересован поставить в нашей обсерватории научные эксперименты. Полагаю, что это будет весьма перспективное сотрудничество.

— Наши СМИ не раз писали, что вокруг обсерватории построено много ресторанов и кафе, свет которых мешает работе ваших ученых. Какова ситуация сейчас?

— Все по-прежнему. Мы не можем полноценно вести фотометрические наблюдения, только спектральные: мешает свет, падающий в ночное время от отелей и ресторанов прямо в телескопы. На конференции, правда, удалось встретиться с директором обсерватории «Кумбела» (Ташкент) и договориться о проведении фотометрических наблюдений у них. А они, в свою очередь, приедут к нам на спектральные наблюдения.

— А как вы собираетесь решать саму проблему? И существуют ли критерии — на каком расстоянии от телескопов могут находиться посторонние объекты?

— Главный критерий — наличие трехкилометровой буферной зоны вокруг обсерватории. Но поскольку это правило уже нарушено, будем сажать высокие деревья, чтобы загородиться от света и пыли. А в перспективе прорабатывается вопрос переноса обсерватории подальше от города.

— Хотелось бы более подробно узнать о сфере ваших научных интересов…

— Обе мои диссертации — и кандидатская, и докторская — посвящены физике Солнца и физическим моделям глобальных колебаний светила. В 1977 году я окончил физфак АГУ, получил направление в Батабатскую обсерваторию (Нахчыван), затем поступил в аспирантуру Института земного магнетизма (Москва). Досрочно защитил кандидатскую и остался в России на долгие двадцать четыре года: предложили хорошие условия — квартиру, работу (ведущего научного сотрудника РАН), каждый год в течение двенадцати лет сотрудничал с Институтом астрофизики в Потсдаме. Там, кстати, до сих пор сохранились мой рабочий стол и компьютер, немецкие коллеги все еще надеются, что я вернусь.

— А ваши научные достижения?

— Их много, вот некоторые. Впервые мной была предложена и математически разработана идея о генерации вблизи центра Солнца волнового шума с нужными характеристиками, что дает возможность, используя данные солнечных нейтрино, определить физическую ситуацию (величина и конфигурации магнитного поля, скорость вращения) в ядре Солнца. То есть мне удалось создать теоретический базис солнечной нейтринной томографии. Кроме того, я автор теории глобальных вихревых колебаний Солнца. На Солнце могут генерироваться моды с очень большими периодами: 1-3 года, 18-30, 100 и полторы-две тысячи лет, которые оказывают влияние на интегральную светимость Солнца. Впервые я выдвинул идею, что эти колебания могут стать первопричиной глобального изменения климата на Земле. Недавно я получил поздравительное письмо из научной сети ResearchGate, включающей в себя более полутора миллионов официально зарегистрированных ученых-абонентов из 192 стран мира, в котором сообщается, что количество ссылок на мои научные труды, пробив рекорд, превысило 3000. ResearchGate оценила мои научные публикации RG Score = в 28,22 балла.

— Можно ли сказать, что последние, скажем, десять лет международные контакты между Шамахинской обсерваторией и зарубежными коллегами были менее интенсивными, чем в других подразделениях НАНА?

— Однозначно. А ведь астрономия не может развиваться без международных связей, это глобальная наука и решать ее проблемы необходимо сообща, вот тогда мы получим серьезные научные результаты. У нас накоплен очень ценный теоретический материал, но большинство ученых, что называется, варятся в собственном соку. Вот был у меня по солнечным исследованиям четырехгодичный европейский грант, в рамках которого я должен был организовать отправку из Азербайджана в Бельгию, Англию и Австрию группы молодых ученых, примерно 30 человек в год. Таков был лимит. Представьте, что группу собрать мне не удалось, заинтересованных не нашлось. А за десять лет, что я работал в обсерватории (завлабораторией физики Солнца), смог привлечь к исследованиям только четырех молодых ученых. Двое из них сейчас в Бельгии на научной стажировке.

— То есть у молодежи не такой уж и большой интерес к вашей науке?

— К сожалению, это так. Зарплата низкая. Фундаментальная наука — это такая сфера, в которой превалирует сильная преданность идее. Практичным людям в ней делать нечего.

— Недавно в СМИ была распространена информация, что в период с 15 по 28 сентября Земле (в районе Пуэрто-Рико) будет угрожать опасность столкновения с астероидом, способным нанести ощутимые разрушения. Правда, в агентстве NASA эти слухи опровергли. А что вы думаете по этому поводу?

— Абсолютно согласен с коллегами из NASA. Нет никакой научной основы, ни одного доказательства в пользу того, что астероид или любое другое небесное тело столкнется с Землей в эти дни, да и в обозримом будущем. Более того, по оценкам экспертов, в ближайшие сто лет вероятность столкновения известных потенциально опасных астероидов с Землей составляет всего менее 0,01%. Кроме того, новая техника «охоты за астероидами» поможет предотвратить большие угрозы для Земли. Исследователи из США разработали новый метод поиска астероидов, позволяющий, как утверждают авторы работы, обнаружить космические камни, в 10 раз более тусклые по сравнению с астероидами.

При поисках астероидов, угрожающих Земле, ученые сталкиваются с тремя основными проблемами. Во-первых, это время для наблюдений, которое на популярных телескопах довольно непросто получить. Во-вторых, разрешение оптических приборов: астероиды очень мелкие и их трудно разглядеть в телескоп. И, наконец, очень трудно предсказать дальнейшую траекторию его движения. Сейчас даже при расчетах на суперкомпьютере требуется значительное время, чтобы просчитать все возможные траектории астероида лишь по нескольким его снимкам, однако группа американских ученых во главе с Ареном Хайнцем сообщает в новой работе, что эта проблема может быть решена при помощи обычного настольного компьютера, если использовать предложенный авторами алгоритм. Особенность предлагаемого исследователями подхода состоит в уникальной технике цифровой обработки серии снимков ночного неба с короткой экспозицией. Такая техника позволяет совместить изображения астероида с разных снимков в единую точку, при этом звезды на комбинированном изображении выглядят полосами.

— Можно ли сказать, что самые сильные ученые-астрономы в мире — это американцы?

— Конечно. Они собрали весь цвет, самых лучших ученых со всей планеты. Из постсоветских стран только Россия имеет хорошие возможности вести внеатмосферные наблюдения. У нас же пока все надежды только на перспективу. К примеру, я собираюсь выйти с предложением конкретных космических экспериментов, идеей вести синхронные наземные наблюдения и наблюдения далеких небесных объектов. Когда они ведутся с разных сторон, мы, естественно, получаем больше информации. Уверен, что это будет очень интересный проект.

Г. Алиева.

Азербайджанские известия.- 2015.- 5 сентября.- С.- 1