Джангир НОВРУЗОВ, актер и режиссер: «Мама была очень искренним человеком»

О Насибе ханым написано много воспоминаний. Но, возможно, наиболее ценный и интересный среди них — рассказ сына прославленной актрисы Джангира Новрузова, который ныне живет и работает в Турции. Предлагаем вниманию читателей выдержки из интервью, которое он дал журналу «Город» к 95-лению Насибы Зейналовой.

— Насиба ханым как-то сказала: «Все сыны и дочери Азербайджана — это мои дети». Каково ваше отношение к столь огромному числу братьев и сестер?

— Дело в том, что ее все называли бабушкой или мамой, и она, чувствуя искренность этих слов, взяла на себя смелость называть себя матерью всех детей Азербайджана, причем независимо от национальности. И называла себя в этой связи самой счастливой женщиной. Должен признать, любовь к Насибе Зейналовой — это какая-то совершенно особенная любовь.

— Согласитесь, что здесь речь идет об огромном доверии народа к Насибе ханым. Как вы сами можете его объяснить?

— У Луначарского есть потрясающее объяснение интеллигентности. Это, говорит он, на первый взгляд очень просто: достаточно иметь три диплома о высшем образовании. Но важно, чтобы эти дипломы были у деда, отца и сына. За этими словами — великая суть. Как бы кто ни сопротивлялся, но генетический фактор играет огромную роль. Насиба ханым была таким продолжателем рода. Ее отец, кербелаи Джангир Зейналов, был редчайшим представителем азербайджанской интеллигенции и потомственным купцом. Он сыграл важную роль в становлении азербайджанского реалистического театра. Интеллигентность мамы была настоящей, без тени намека на превосходство над кем-либо. Люди это всегда чувствуют. Она сама была очень искренним человеком.

— Ваша мама осталась после замужества Зейналовой…

— Это сегодня несколько забавно вспоминать, но в свое время ей пришлось заплатить штраф за то, что она поменяла фамилию, выйдя замуж. Может, тогда были афиши дорогие, но ей здорово досталось из-за того, что на афишах было написано «Зейналова», а в паспорте — «Новрузова». Пришлось менять фамилию обратно.

— Расскажите о вашем отце, супруге Насибы ханым.

— Муталлиб Новрузов был прекрасным музыкантом, педагогом, играл на кяманче, преподавал мугам. Он был потрясающим человеком. И всю жизнь нес ношу величия матери…

— Как они познакомились?

— Это очень интересная история, с не менее интересной преамбулой, которую я сейчас расскажу. На юбилее Мирзы Бабаева я имел «наглость» спеть перед самим Мирзой муаллимом под аккомпанемент самого Чингиза Садыхова. После моего выступления Мирза муаллим встал, обнял меня и сказал: «Вы знаете, что я архитектор, и что у меня были свои как осуществленные, так и неосуществленные проекты. Из осуществленных самый потрясающий мой проект — это Джангир!». Вы представляете? Ведь Мирза Бабаев тоже был с великолепным юмором, он сделал паузу… И только я успел подумать: «Опа! Что бы это значило?», как Мирза муаллим продолжил: «Именно я познакомил твоих родителей».

В свое время Мирза Бабаев собирал группу для гастролей, в которой оказались мама и папа. С тех пор они были вместе.

— Это была любовь?

— Это была БОЛЬШАЯ ЛЮБОВЬ. Настолько большая, что, когда папа ушел из жизни, мама потеряла к ней интерес. Я уверен, что если бы не его уход, мама бы дожила лет до 120 — физически она была очень сильным и здоровым человеком. И выглядела замечательно, намного моложе своих лет. Родители ушли с разницей в 10 лет…

— А кто был главой семьи?

— Мама и папа были еще и друзьями. Это была история дружбы длиной в 42 года. Дружбы и любви. Они особенно и не спорили. Просто бывали моменты, когда отец говорил свое слово, и оно уже не оспаривалось. Он произносил что-то каким-то особым тоном, не повышая голоса, но мама понимала: это все, спорить уже было нельзя.

— Джангир муаллим, а чему, на ваш взгляд, вас научила мама?

— Во-первых, самому главному — дисциплине и требовательности к самому себе. И только своим примером. Я вообще благодарен родителям за то, что научился у них старанию сделать все совершенным. И по сей день я учу этому и своих детей, и своих студентов.

— А как отнеслась мама к вашему выбору профессии?

— Мама очень не хотела, чтобы я выбрал себе эту стезю.

— А кем вас хотела видеть мама?

— Юристом, или историком, или медиком — тогда это было модно. Но потом смирилась. Помню, на первом курсе на юбилей Сулеймана Рустама мне дали роль Кафара — 50-летнего мужчины. Дело было в Доме актера, мой выход был через зал. И вот, стою я в полумраке, в гриме, жду своего выхода, как вдруг открывается входная дверь и входит мама! Оттого, что было темно и все ее внимание было не на мне, а на сцене, на которую она стала смотреть сквозь приоткрытую дверь, она меня не узнала. Она обратилась ко мне, мол, в этом спектакле будет играть мой сын, я хочу посмотреть отсюда. Вы понимаете? Она хотела присутствовать, но инкогнито! И тут я схитрил: я прошептал ей, мол, входите, Насиба ханым, неудобно здесь стоять. А когда она вошла в зал, ее тут же вызвали на сцену, в президиум. Конечно, когда я выбежал на сцену, она все поняла… Но тогда, после спектакля, ей впервые меня похвалили, отметив мой актерский талант. И это был Мехти Мамедов. А позже, когда я уже выступал в передаче «Сяхяр герюшляри», она однажды пришла домой, обняла меня, поцеловала и сказала: «Сегодня на улице мне сказали: это — мама Джангира, я была счастлива…».

— А какой она была еще?

— Очень заботливой. Иногда даже — слишком. Мама сама многое прошла в жизни. Она была единственной дочерью богатого человека. В его доме было 40 комнат и салон, переделанный в театральный зал, где помещались 300 зрителей. А когда ей было 7 лет, их оттуда выселили. Поэтому она была закована как сталь. С другой стороны, сделать из меня «маменькиного сынка» она просто не смогла бы. Всего однажды я сказал что-то вроде «вот, почему у кого-то есть, а у меня, твоего сына, нет». И она, достав мои старые брюки, поставила на них заплатки и заставила в таком виде пойти в школу. Она тогда сказала: «Один раз побудь в той шкуре, в которой многие люди бывают ежедневно». И когда я вернулся, спросила: «Теперь ты понял?». Она была резким, но справедливым человеком.

— Чувство юмора Насибы ханым проявлялось в повседневной жизни?

— Это было настолько постоянным и естественным, что даже вспомнить что-то конкретное сложно. Скажу только, что единственным человеком, который мог рассмешить маму, был папа — он был еще более острым на язык. Просто папа был домашним остряком, а мама — народным.

Азербайджанские известия.- 2016.- 23 апреля.- С.3.