Основы «истории» хайев: украденные имена чужих царей

Арсак и Арсакиды Предыдущая публикация с похожим названием, посвященная сотворению списка «хайских царей» из имен древнеиранских, персидских и парфянских правителей, вызвала большой читательский интерес. В ней, на примере династии персидских правителей Оронтидов (IV—V в. до н.э.), раскрывалась методика хайских мифотворцев по присвоению царских имен, выкраденных из богатого исторического наследия древних народов региона. Из этих имен фальсификаторы вылепили мифы о правителях никогда не существовавшей в прошлом страны «Хаястан» (искусственного образования, созданного на землях Азербайджана и Грузии лишь в начале XX века нашей эры). Отвечая на многочисленные вопросы относительно последующих периодов древней истории Малой Азии, подвергшихся аналогичному грабежу со стороны хайских «историков», предлагаем читателям ознакомиться с продолжением данной темы на примере другой, не менее знаменитой династии, не имевшей, однако, никакого отношения к народу хай. Скрывая подлинное происхождение первоисточников информации, хайские сочинители добились того, что создали замкнутый, внутринациональный мир выдуманной истории, в котором только для них (и ни для кого более), в угоду этническому национализму правители всех царств и империй региона были перевоплощены в хаев. Однако любая из предложенных сочинителями ниточка, ведущая в прошлое, будучи внимательно отслежена, в конечном итоге неизменно выводит в зону истории других народов, подлинных автохтонов региона — хиттитов, арамейцев, персов, парфян и созданных ими государственных образований. В результате выясняется, что любая из династических версий из списка «хайских царей» в действительности была скопирована из чужой истории и произвольно переименована. Уникальная особенность «историографии» хайев заключается в том, что ее зачатки возникли в начале XVIII века отнюдь не как академическое, а как политическое явление. Ее целенаправленно формировали в интересах долгосрочной политической программы по уничтожению Османской империи, о чем говорилось в предыдущей статье. Она была нужна как идеологическая матрица, на базе которой предполагалось вырастить разрушительную силу, действующую внутри турецкой державы. В одном из известных произведений братьев Стругацких отрицательный персонаж по прозвищу Нужник, часто нарушавший общественный порядок, на вопросы о причинах хулиганского поведения оправдывался односложной фразой — «нужно..!». Острой нуждою в сочинении мифического прошлого, порожденной политическими требованиями, объясняется откровенное воровство чужой истории. Сегодня покровители фальсификаторов все еще нуждаются в услугах регионального наемника и его искусственной истории, но следует признать, что хайская пешка уже перестала быть проходной. Над картой региона склонились новые гроссмейстеры, а прежние «приоритеты» уже утратили политическую актуальность… О том, что поставленный во главу списка «хайских царей» персидский правитель Аранди (в греч. версии Оронт), один из представителей могущественной династии Агаман, основавшей некогда величайшую из империй в истории человечества — империю Агаманидов — не имеет никакого отношения к хайскому этносу, уже говорилось в прошлой публикации. Но беда в том, что воровство чужой истории, беззастенчиво совершенное и совершаемое хайскими сочинителями, не ограничивается династией Оронтидов. Богатая история региона представлена практически непрерывной чередой многочисленных династий, создававших и возглавлявших различные государственные образования. Это богатство и есть та самая золотая жила, разграбление которой изобретатели «великого прошлого» хайев считали и считают своей исторической миссией. При этом воровскому натиску в первую очередь подвергалась информация о древних царских династиях. Одной из таких династий, название которой было с характерной наглостью затащено в упомянутый выше «список», является династия парфянских царей Арсакидов. Принято считать, что Парфия впервые упоминается в знаменитых Бехистунских записях царя Дария I (VI век до н.э.). Страна, обозначенная в оригинальном клинописном тексте знаками PRTV (общепринятый перевод «Pa-rtha-va», но есть и версия «Pa-Ra-Tu-Va») упоминается при перечислении стран и земель, входящих в империю Дария, простиравшуюся от Индии на востоке до Греции и Египта на западе. Название «Парфия», используемое в русскоязычной литературе обязано своим происхождением древнегреческим источникам, употреблявшим в отношении обитателей страны PRTV слова Πάρθοι (parthoi); Πάρθων (parthon) — что и было переведено на русский, как «парфяне» (с характерной заменой звука «θ/th» на «ф»). Необходимо отметить так же, что сходство названий «parthoi» (парфяне) и «parsai» (персы), употреблявшихся в греческих источниках, часто создает иллюзию, что речь идет о некоей единой этнической общности. Но это далеко не так. Несмотря на многовековой контакт и взаимное проникновение культур, это были, несомненно, разные народы. Не следует заблуждаться и относительно того, что консонанты PRTV несут в себе информацию о первичном самоназвании народа. Это слово употребляли персы, находившиеся в непосредственном соприкосновении с народами провинций своей империи, а уже через них, в несколько искаженном виде, оно вошло в сферу греческого языка, благодаря которому слово «parthoi» (парфяне) получило широкое распространение. В персидском языке слово «pärtаb» (в диалектах «pärtаv») означает «метать/пускать стрелу». Известно, что сильнейшим оружием парфян были их мощные, композитные (составные), «двурогие» луки, входившие в вооружение каждого воина и использовавшиеся как в пешем, так и в конном строю. В бою стрелы парфянских лучников наносили жестокий урон противнику уже на расстоянии, после чего, как правило, следовал удар кавалерии. В качестве еще одного специфичного оружия парфян греческие источники отмечают короткие копья, мастерски применявшиеся пехотинцами и всадниками не только как ударно-колющее, но и как метательное оружие. Вполне естественно, что в отношении этого народа древние персы, раньше других столкнувшиеся с военной тактикой этого народа, могли использовать слово, отражавшее примечательную особенность их поведения в сражениях — «Pa-Ra-Tu-Va» или «Pa-Ra-Tа-Vi», т.е. «стрелки» или «метатели стрел/копий» — которое впоследствии было заимствовано греками, претерпев при этом определенное фонетическое искажение. Но существует также мнение, что первопричиной для появления персидского названия PRTV является предполагаемое самоназвание парфян — «Parni/Parаni» или «Aparni/ Aparаni». Большинство исследователей убеждено в том, что «Parаni/Aparаni» были юго-восточной ветвью великой скифской/огузской общности, отошедшей от расположенного к северу массива племенного союза в направлении засушливых горных хребтов современного Копетдага в результате междоусобных трений. Это объясняет и самоназвание народа, означавшее, по мнению специалистов, «отделившиеся» или «изгнанные». В данном названии, несомненно, просматривается тюркская этимология (тюрк. корень «par/para/parala» — означает «разделять/разрывать»). Греческие источники, современные периоду правления Дария I (конец VI в. до н.э.), так же упоминают парфян как народ скифского происхождения, находящийся под властью персов. Геродот отмечает, что Парфия входила в состав шестнадцатой сатрапии в империи царя Дария, к которой относились так же Хорезмия, Согдиана и Ариана. Из трудов Геродота известно также, что чуть позже (в 480 г. до н.э.) парфяне уже принимали участие в составе персидской армии во время войны царя Ксеркса с Грецией. Заслуживает внимания информация о том, что в этой войне парфяне сражались в пешем строю и в качестве основного вооружения использовали луки, стрелы и короткие копья (подтверждая версию персидского прозвища «стрелки/метатели»). Тот факт, что первые упоминания о парфянах относятся к VI веку дохристианского летоисчисления, вовсе не означает, что они возникли в истории региона именно в это время. Учитывая, что существует обоснованная теория о скифском происхождении народа «Parni/Aparni», можно предположить, что они обитали здесь задолго до того, как растущая империя Агаманидов впервые столкнулась с ними при завоевании территорий и стран на восточном направлении. Информация из древнеперсидских и греческих источников о восстаниях парфян также косвенно свидетельствует о том, что Парфия уже была зрелым и независимым образованием, оказывавшим сопротивление, когда растущая империя персов стала вторгаться в ее в пределы. Хорошо организованная централизованная имперская власть, опиравшаяся на мощную армию, успешно подавляла подобные выступления в различных сатрапиях вплоть до конца IV века до н.э., когда империя Агаманов была покорена Александром Македонским. Честно исполняя свой воинский долг перед персидскими правителями, подразделения, сформированные из парфян, выступили против греков в составе армии последнего царя персидской империи Дария III во время сражения вблизи поселения Арбела. Свержение «ставленника небес», а с ним и всей династической власти персидских владык, носивших титул «шахиншах» (царь царей), означало установление македонского правления над всей территорией империи Агаманидов, включая, естественно, и Парфию. С этого знаменательного события берет начало относительно недолгий период (около 80 лет) исторических перемен в регионе, конечным результатом которого стало не только возрождение парфянской независимости, но и формирование нового государства — великой империи парфянский царей (так же шахиншахов) Арсакидов. Правление, установленное македонцами, было скорее колонизацией, существенно отличавшейся от правления в период империи Агаманидов. Несмотря на присвоение и ношение того же титула «сатрап» (в персидской традиции означавшем «правитель — потомок шаха», каковыми греки, естественно, не были), сатрапы-македонцы были, прежде всего, иноземцами, старательно вывозившими награбленные и изъятые в виде дани сокровища на запад, в свои греческие и египетские владения, словно предвидя, что их власти скоро придет конец. Об алчности завоевателей свидетельствует также не стихающая борьба между преемниками Александра Македонского, начавшаяся сразу же после его смерти в 323 году до н.э. и продолжавшаяся на протяжении всего недолгого периода греческой колонизации. Она привела к разделу территории огромной империи на несколько соперничающих царств, во главе которых стояли бывшие сподвижники и полководцы Македонского. Политическая карта громадного пространства от Индии до Средиземного моря претерпевала в это время существенные изменения. Соперничество между бывшими соратниками Александра и их потомками, вошедшее в историю как «война Диадохов» (греч. Diadokhoi — преемники), разрушило былое величие персидской империи, но в то же время, динамика происходивших перемен создавала условия для выхода на историческую арену столь же пассионарной и амбициозной силы, как и та, что создала некогда великое царство Агаманидов. Информация из древнегреческих источников позволяет сделать заключение, что появление военно-политического фактора в лице народа «Parni/Aparni» во главе с лидером по имени (или прозвищу) Арсак/Ашк/Ашик, было почти внезапным событием с последующими революционными переменами в регионе. Складывается впечатление, что народ «Parni/Aparni» был представлен вовсе не массой покорных общин где-то на задворках восточных сатрапий бывшей империи Агаманидов, а хорошо организованной, стоящей на прочных воинских традициях, могучей и свободолюбивой силой, мгновенно заявившей о себе, едва только для этого возникли благоприятные условия. Этому способствовало непрерывное соперничество между упомянутыми выше Диадохами, алчными наследниками империи Александра Македонского. Однако, говоря о начале династической летописи парфянского царства, не обязательно анализировать в данной статье весь греческий период истории, исследованию которого посвящены многотомные труды. Но необходимо упомянуть государство Селевкидов (от имени основателя Селевка Никантора, одного их полководцев Македонского) — крупнейшее из царств периода Диадохов, поскольку восход парфянского владычества связан с закатом именно этого государства. В свое время греческие правители, договорившись после смерти Александра о принципах дальнейшего наследования власти и управления царствами, составлявшими его империю, не стали изобретать новых государственных механизмов, а продолжили ту же систему наместничества, которую применяли Агаманиды. Так, начиная с 323 года до н.э. в пределах царств, на которые была поделена великая империя, появились новые сатрапии и новые наместники — македонские сатрапы. Однако существенным отличием устройства новых сатрапий было то, что пришельцы из далекой Македонии не только не сумели обустроить мирное сосуществование с покоренными народами разрушенного персидского царства, но и враждовали между собой, физически уничтожая друг друга. Описание истории становления империи Селевкидов (которую греки называли Сирией), происходившей на фоне сложных взаимоотношений между наследниками Македонского царства и многочисленных войн, заняло бы десятки страниц. Поэтому отметим только, что звезда Парфии взошла в тот момент, когда в империи Селевкидов произошли события, пошатнувшие ее целостность. Сегодня исследователи все еще спорят по поводу точных дат, но большинство сходятся во мнении, что где-то между 250 и 247-м годами до н.э. один из сатрапов империи Селевкидов по имени Андрагор, правивший в Парфии, воспользовавшись внутриполитической нестабильностью, провозгласил независимость своей провинции от центральной имперской власти. Однако мечте Андрагора о собственном царстве не суждено было осуществиться. В это же самое время лидеры народа «апарни», по всей вероятности, очень внимательно следившие за переменами в империи, избирают своим правителем человека по имени (или прозвищу) Арсак-Ашик. Случайно ли совпадение этих событий — политический демарш Андрагора и выбор Арсак-Ашика вождем? По-видимому, нет. Ведь восстав против центральной власти, сатрап Парфии оказался в положении изгоя, а это означало, что в случае восстания в его сатрапии Андрагору придется решать свои проблемы самому, без имперской поддержки. И это в то время, когда в непосредственной близости от него за развитием событий наблюдала жаждущая свободы воинственная сила, ожидавшая мятежного часа. Сила, представленная народом, многовековая история которого была исполнена воинской доблести и боевого мастерства. Очевидно, что избранный вождем воинственного народа человек обладал какими-то выдающимися личностными характеристиками, необходимыми для того, чтобы возглавить в этот благоприятный исторический момент победоносное выступление против македонской оккупации. Поэтому, прежде чем продолжить разговор о свержении греческой власти скифами, необходимо остановиться на имени или, скорее, прозвище человека, которого избрали не только вождем, но и главнокомандующим в боевом походе против ставленника македонского клана. На имени Ашик. Слово «ашк/ашик» и поныне находится в широчайшем употреблении среди всех тюркских народов и буквально означает «вдохновенный», «одаренный», «влюбленный». Не исключено, что на исторические подвиги по освобождению своего народа неистового Ашика, подобно легендарным рыцарям средневековой Европы, вдохновляла великая сила любви. Это могла быть любовь к неизвестной даме сердца, но Ашиком его могли прозвать и за самоотверженную любовь к своему народу, за готовность к самопожертвованию в яростной борьбе за его освобождение. Возможно, именно из-за этих качеств, вдохновенного, одаренного и самоотверженного человека удостоили великой чести быть избранным вождем своего народа на пороге суровых исторических перемен, требовавших мобилизации духовных и физических сил сотен тысяч людей. Но «ашик» — это еще и народный поэт, слагающий традиционные поэмы и баллады. Поэтический дар у всех тюркских народов считался божественным, и талантливое стихосложение ценилось очень высоко, как элитное и благородное искусство. Бытовало убеждение, что через «ашиков» передаются небесные откровения, что посредством этих избранных людей сообщается информация о судьбах народных. Возможно, вдохновенная поэзия Арсак-Ашика также способствовала тому, что именно в нем увидели скифы-огузы того пламенного вождя, который должен был стать во главе воинства, призванного сокрушить иноземную тиранию. В той исторической обстановке, в которой происходили описываемые события, поэтический дар, присущий народному лидеру, могли рассматривать как свидетельство его особой миссии и покровительства высших сил. Кто знает, может быть, многие из древних народных стихов-«баяты» и поэм-«дастанов», авторство которых утеряно в веках, были когда-то сложены самим Арсак-Ашиком, великим вождем скифского/огузского единства «апарни»? Необходимо также остановиться на исторических свидетельствах относительно этнической природы вовлеченных в освободительную борьбу народов и их вождей. Она достаточно отчетливо обозначена в древнегреческих источниках, отмечающих ее как в отношении племенного союза «апарни»/«апарани», которое возглавил Арсак-Ашик, так и в названии народа, выступившего в авангарде боевого похода — скифов-«даха» (или «даги»). Вот, что говорит об этом Страбон: «..Арсак, скиф, с частью народа даха из апарни, как их называют, номадов, живущих вдоль реки Огус, вторгся в Парфию и завоевал ее». Помимо этого, само имя Арсак отчетливо указывает на национальность выдающегося правителя парфян и его принадлежности к великому тюркскому этносу сака-скифов. Слово «Ар» в тюркских языках имеет несколько значений: человек/муж/герой/воин, но оно также означает чистый/белый/истинный. Например, азербайджанцы, желая подчеркнуть чистоту и беспорочность человека, употребляют такое выражение: «айдан ар-ы» — «чище лунного света». В сочетании с этнонимом (самоназванием) «сак», имя Арсак означает «Чистый/Истинный» или «Белый Сак». Из богатейшей практики общения со скифами в Причерноморском, Малоазийском и Каспийском регионах, греки были прекрасно осведомлены о том, кто такие скифы, какой образ жизни они ведут, как выглядят и на каком языке говорят. В своей «Географии» Страбон, рассказывая о природе народов «гетты» и «даки» говорит о том, что сходство названий народов «даки», «дахаи», «даои», живущих на пространстве вокруг Дуная и Черного моря, — не случайно. Все они являются «скифами, которых называют даха и которые расселены далеко до пределов Гиркании» (Гиркания — область к югу и юго-востоку от Каспия). Можно ли сомневаться в правоте Страбона, знания которого были основаны не только на личном опыте, но и на многовековых взаимоотношениях цивилизаций эллинов и сака-скифов? Но не следует забывать, что история в древнегреческих источниках преподносится с позиции именно греческого взгляда на происходившие события. Этим объясняется своеобразие оценки народов завоеванных территорий и в особенности их лидеров, возглавлявших борьбу своих соотечественников против чужеземных завоевателей, каковыми были греки. В случаях, когда какому-то из этих народов удавалось достичь успеха в этой борьбе, свергая и уничтожая иноземных тиранов или их ставленников — такие деяния и такие вожди рисовались греками в негативных тонах. Этот же подход соблюдался и в трудах римлян, считавших себя духовными наследниками эллинов. Вот как римский историк Марк Юстин «живописует» действия Арсака, свергнувшего македонскую деспотию: «…привыкший жить грабежами и разбоем, Арсак атаковал Парфию со своим хищным войском, убил их сатрапа, Андрагора и захватил верховную власть». Примерно так же гитлеровские гаулейтеры оценивали в своих рапортах действия антифашистов и партизан, называя их варварами и дикарями. Но военные операции скифов-парфян в этот период, несомненно, носили характер национально-освободительной войны. Пристрастные и субъективные оценки греческих и римских историков, изображающих Арсак-Ашика «презренным варваром», не могут скрыть очевидный факт появления в истории яркой, неординарной личности, таланты вождя и полководца которой позволили нанести империи Селевкидов сокрушительный удар, исторические последствия которого оказались фатальными для греческого владычества в регионе. Существенной особенностью происходивших событий, на наш взгляд, является то, что власть македонцев, остававшихся в глазах миллионов коренных обитателей чужаками и узурпаторами, опиралась почти исключительно на огромную военную силу, долгое время считавшуюся непобедимой. Именно по этому, главнейшему силовому аргументу завоевателей, по этой «непобедимой» военной мощи нанесли удар свободолюбивые скифы во главе со своим вдохновенным и талантливым вождем Арсак-Ашиком. Не выдерживает критики мнение о том, что действия скифов-парфян были просто стихийным, почти не управляемым бунтом. Эта греко-центристская точка зрения тиражируется европейскими историками с намерением принизить и обезличить глобальную значимость исторической роли парфян Арсакидов. Но можно ли сомневаться в том, что люди, организовавшие и осуществившие столь серьезное и масштабное военное мероприятие против столь могущественного соперника, не предвидели неизбежной реакции со стороны Селевкидов? Ведь империя считала Парфию своей собственностью, независимо от желания Андрагора создать автономную монархию. Разумеется, имперская военная машина должна была начать наступление на парфян с целью восстановить статус-кво в своей колонии. Но информация о последующих событиях свидетельствует — движение, возглавленное Арсак-Ашиком, было далеко не «бунтом» разрозненных племен «варваров». Это была хорошо спланированная и своевременно исполненная военная операция, стратеги которой предвидели ответные действия со стороны имперских властей и были к ним готовы. Несомненно, в расчеты лидеров парфян входило то, что внутренние распри между македонцами должны отвлечь их силы от походов на Парфию и соседнюю Бактрию, где также произошло восстание против имперской власти. Расчеты оправдались — на протяжении нескольких лет занятые междоусобными войнами греки не могли организовать карательной экспедиции для свержения парфянской независимости. Лишь в 235 году до н.э. правитель империи Селевк II мобилизует, наконец, огромную армию для похода на государство Арсак-Ашика. Однако высокомерие греков оказало им плохую услугу — недооценив полководческий талант Арсака и боеспособность его войск, Селевк II потерпел сокрушительное поражение, его армия была разгромлена, сам он был пленен, но помилован Арсаком и провел в плену у скифов несколько лет. Походы против Парфии Арсакидов в 209 г до н.э., предпринятые одним из наиболее выдающихся Селевкидских правителей Антиохом III, несмотря на большие жертвы с обеих сторон, также признаются историками безуспешными, поскольку повторное покорение Парфии и возвращение колониального статуса так и не состоялось. Желание греческих и римских историков изобразить победы Арсака и последующих правителей династии Арсакидов едва ли не случайными удачами, сопутствовавшими диким ордам варваров, противоречит их же собственным свидетельствам о строительстве парфянами новых городов и крепостей. Сохраняя высокомерную тональность, греческие и римские источники, тем не менее, описывают растущую государственную мощь и процветание парфянской империи. О решимости парфян установить свое государство свидетельствуют и денежные единицы Парфии (по греческой традиции также называвшиеся драхмами), которые со временем были введены в обращение на пространстве всего региона, начиная с момента свержения власти Андрагора и установления власти Арсак-Ашика. Серебряные монеты с изображением Арсака I (Ашика) сообщают нам не только о наличии хорошо налаженного монетного двора у так называемых «варваров», но и о том, что имя Арсака написано на двух языках — греческом и арамейском. Но ведь арамейский, в отличие от греческого, был распространен в основном в западной части империи Селевкидов (Сирии). Почему же на двуязычных монетах, которые начали отливать уже при жизни первого из Арсакидов, его имя было написано на языке той части империи, куда власть парфян в то время еще не распространялась? Вполне вероятно, что это серьезное свидетельство в пользу версии о том, что восстание скифов-парфян изначально планировалось с целью освобождения территории бывшей империи Агаманидов от македонской оккупации. Это в свою очередь позволяет предположить, что парфяне руководствовались в своих действиях хорошо продуманным долгосрочным стратегическим планом. Помимо этого, Арсак изображен на монете в характерном скифском головном уборе, несомненно, подчеркивающем этническую природу основателя великой династии. Но ведь в этом случае головной убор царя, портрет которого отчеканен на государственной денежной единице, становится по статусу тождественным короне! Даже Дарий Великий, царь царей, расширивший империю Агаманидов на пространстве от Индии до Средиземного моря, изображался греками облаченным в скифский головной убор. Это неопровержимый исторический факт: великие правители величайших государственных образований в истории человечества Агаманиды, Оронтиды, Арсакиды носили скифские шапки, как короны! Вывод напрашивается сам собой — специфичный национальный головной убор великих царей был символом, свидетельствующим об их естественных правах на обладание наивысшей властью, указывая на их происхождение из народа господ и хозяев, каковыми и были сака-скифы/огузы, с масштабами владычества которых не могли сравниться никакие другие народы. Разумеется, такая правда никак не стыкуется с мнением евроцентристов, предпочитающих развивать теории о «варварстве» народов востока и их правителей, противостоявших греческой и римской экспансии… Говоря об основателе династии Арсакидов, нельзя обойти стороной и тот факт, что древний город Ниса, первая столица Парфии, и основанный самим Арсак-Ашиком, хорошо известный читателю столичный город Ашхабад (Ашик-абад), находятся на территории Туркменистана, коренное население которого — туркмены — являются древнейшими автохтонами континента, история которых уходит на тысячелетия в прошлое. Интересно также, что одна из лучших на планете (если не самая лучшая), красивейших и древнейших пород верховых лошадей — Ахалтеке (известная также как «Туркменская лошадь») — на протяжении тысячелетий выращивалась и сохранялась именно здесь, в Туркменистане, территория которого охватывает земли той самой древней материнской Парфии, с которой некогда началось становление империи Арсакидов. Можно смело утверждать, что и этнос, создавший и сохранивший по настоящее время эту прекрасную породу лошадей (ценившихся буквально на вес золота), на протяжении тысячелетий проживал на этой территории и сохранял свою самобытность. Невозможно в одной статье охватить все особенности культуры и традиций народов, веками проживавших и по настоящее время доминирующих в регионе. Но все же следует коснуться некоторых самобытных особенностей, схожесть которых прослеживается по сохранившимся памятникам античной давности. Так, например, на скалах тех самых гор Загроса, на которых сохранились знаменитые надписи царя Дария Великого, можно встретить и барельефы, сделанные во времена правления парфян. Используя методику скульпторов времен Агаманидов и считая себя преемниками этой великой династии, правители парфян также оставили ряд изображений, позволяющих сегодня сделать определенные заключения относительно этнических параллелей с современными обитателями региона. На барельефе с предполагаемым изображением парфянского правителя Митридата Ι (некоторые исследователи называют его просто «знатный парфянин») во внешнем виде всадника можно разглядеть некоторые характерные особенности, которые обнаруживаются у современного нам народа. Прежде всего заслуживает внимания большая округлая папаха на голове наездника. Очевидно, что на этом примечательном головном уборе скульптор пытался передать штрихами фактуру шерсти. Это, несомненно, делает его похожим на национальный мужской головной убор туркмен, коренных обитателей той самой страны, которая 2000 лет назад называлась Парфией (фото). Помимо этого, похоже также, что у всадника на барельефе, обладателя окладистой бороды, нет усов, что также является национальной традицией туркмен (мнение о том, что данная традиция связана с исламом, ошибочно). Изображение коня интересно тем, что скульптор почему-то старался подчеркнуть прямой утонченный профиль головы лошади, ее большие глаза и широкие ноздри. Отчетливо видно, как тщательно прорисовывал неизвестный мастер эти черты, столь характерные для упомянутой выше породы Ахалтеке. Было бы логичным предположить, что перед ним стояла задача выделить эти специфичные природные особенности, присущие данной породе, которая, в связи с ее уникальностью и исключительной ценностью, была достойна носить на себе царей. Иными словами, скульптор передавал на поверхности скалы информацию о том, что наездник — царь (или очень знатный человек) и едет он на царском коне. Поэтому, на наш взгляд, на барельефе изображена та самая «Туркменская лошадь» — Ахалтеке — которую во все времена за неповторимую стать, окраску, потрясающие физические данные называли божественной, небесной, царской лошадью. Существуют также многочисленные археологические свидетельства, от бытовых и хозяйственных предметов до общинно-родовых символов (тамга), все еще находящихся в пользовании в современных областях региона бывшей Парфии, где сохраняется традиционный уклад жизни. Это лишь небольшая толика факторов (например, не упомянута богатейшая информация о лингвистических параллелях), позволяющих вполне обоснованно утверждать об этническом родстве парфян и современных турок, азербайджанцев, туркменов и узбеков. Исторический подвиг первого предводителя парфян Арсака Ι, доказавшего, что могущественная чужеземная тирания может быть свергнута, был очень высоко оценен его соплеменниками. Об этом можно судить по тому, что его имя было увековечено установлением своеобразной династической традиции и стало своего рода титулом. Каждый последующий правитель, начиная с Тиридата (Тири-адата), родного брата Арсака, независимо от собственного имени, становился носителем имени основателя династии — т.е. становился Арсаком. Так в истории Парфянской империи (империи Арсакидов) появилась череда правителей, носивших бессмертное имя — Арсак ΙΙ, Арсак ΙΙΙ, Арсак ΙV и т.д. Парфянское владычество, продолжавшееся около 5 веков (до III века н.э.) достигло своего расцвета в конце I века н.э., когда империя Арсакидов своей государственной организацией, военной мощью и богатством едва ли не превосходила Римскую империю, также достигшую в начале нашей эры наивысшего уровня развития. При этом отметим еще раз, что все представители династии Арсакидов не только носили имя ее великого основателя, а были продолжателями генетической линии Арсака и его семейства, т.е. оставались такими же саками-скифами/огузами по происхождению, как и сам Арсак-Ашик. Могущество Парфии проявилось во время очередной попытки средиземноморской цивилизации, на этот раз в лице Римской империи, предпринять захватнический поход на территорию государства Арсакидов в 53 году до н.э. Огромную римскую армию, основу которой составляли знаменитые легионы тяжеловооруженной пехоты, возглавлял не кто иной, как прославленный полководец, покровитель и сподвижник Юлия Цезаря, богатейший аристократ Рима Марк Лициний Красс. Тот самый Марк Красс, сделавший политическую карьеру на подавлении восстания рабов и гладиаторов, которое возглавлял легендарный фракиец Спартак. Римские историки сохранили достаточно подробное описание масштабного сражения происшедшего между парфянами и римлянами вблизи города Харран (на самом юге современной Турции). Общая численность римской армии, по всей вероятности, доходила до 50.000 человек, в состав которой входило около 40.000 тяжеловооруженных и легковооруженных пехотинцев и 10.000 всадников. По свидетельству историков римская армия многократно превосходила парфян по численности. Однако парфянская армия, которую возглавлял полководец по имени Ростам-Сорен-Пахлав (Пахлав-Парфянин), происходивший из знатного рода сака-скифов, нанесла римлянам одно из тяжелейших в истории империи поражений. В этом сражении, в котором конные лучники парфян сыграли решающую роль, римляне потеряли убитыми 20.000 и пленными 10.000 человек. Римские историки отмечают также великолепие вооружения парфян, технические параметры которого превосходили хваленое оружие Рима. Мощь парфянских луков и стрел поражала воображение — расстояние, с которого производилась стрельба, намного превосходила дальность полета римских стрел. Стрельбу вела как пехота парфян, так и кавалеристы на полном скаку с седла, а сила удара стрелы была такой, что одна стрела могла поражать двух легионеров, одетых в бронзовые доспехи, одновременно. Кавалерия Рима так же оказалась бессильной в лобовом столкновении с тяжелой кавалерией сака-скифов (так называемых «катафрактариев»), и всадники и лошади которой были сплошь облачены в металлическую броню, поразившую римлян своим сиянием. Сияли под ярким солнцем даже знамена парфян, сделанные из чистого шелка, еще не известного в то время «великому» Риму. В этом сражении, катастрофическом для римлян по последствиям, были убиты и Марк Красс, и его сын, командовавший римской кавалерией. Известно также, что парфяне, зная о легендарной жажде Красса к обогащению, залили ему в горло расплавленное золото. Кто знает, может быть, так состоялось отмщение за кровь десятков тысяч рабов, убитых Крассом во время подавления восстания Спартака, и тысяч пленных, распятых по его приказу вдоль римских дорог… Возможно, читатель уже обратил внимание на то, что в повествовании о происхождении, становлении и расцвете династии Арсакидов ни разу не было упомянуто название народа «хай». Это объясняется попросту тем, что ни основатель династии Арсак Ι (Арсак-Ашик), ни десятки последующих правителей из династии Арсакидов не имеют никакого отношения к хайскому этносу. Великая династия, утвердившая свое правление от Индии до Анатолийских высокогорий, также как и ее предшественники из династии Агаманидов и Оронтидов, владела, наряду со многими другими, и территорией, носившей топонимическое название «’Armenie». Однако сочинители хайской истории, применяя метод наложения кустарного трафарета, заносили в список «хайских царей» имена всех правителей, замеченных во владении данной территорией. Скифы, парфяне, персы, говорившие и писавшие на старо-персидском, тюркском, греческом, арамейском языках, представители древнейших царских родов региона, владевших одной из десятков имперских провинций, носившей территориальное название «высокогорье», объявляются хайями и хайскими царями... Более масштабного воровства чужой истории наука не знает. Хищению и подлогу подверглась тысячелетняя история многочисленных народов громадного географического региона. Но обман, разумеется, не мог продолжаться вечно. Как гласит древняя мудрость — в мире вечно лишь изменение. Пора просветления уже наступила. Время, отпущенное лжи, вышло и сегодня уже становится очевидным, что политические игры по поддержке искусственной истории регионального наемника подходят к концу. Бывшие покровители и изобретатели этих игр открывают для себя новые перспективы сотрудничества с древними народами региона.

Аббас ИСЛАМОВ

Бакинский рабочий.- 2013.- 10 июля.- С.4-5.