Вспоминая Ростроповича

Память и последние воспоминания о большой дружбе

Все меньше остаются с нами известные в мире бакинцы, чей жизненный путь начинался в бакинских старых коммуналках, на улицах, где они играли в футбол, в скверах, где обнимали любимых и давали клятвы верности, в школах, где не только получали знания, но и впитывали в себя настоящие и добрые человеческие взаимоотношения. И пока остается память о них, то они будут всегда жить в этом городе.

Когда-то давным-давно на Колодезной улице в многоквартирном доме дворовой системы проживало десяток интернациональных семей. Днем, пока взрослые работали, двор был отдан в полное владение бабушек и детворы. Бабушки сидели на лавочках, говорили о своих болезнях и о том. что нынешнее поколение в практической сметке им в подметки не годится. А ребята - мальчики и девочки - после школы устраивали в подвале дома штаб модного тогда тимуровского движения, играли во многие доступные им игры: футбол, лапту, альчики. Так проходил послешкольный досуг подростков довоенного времени. Ребята между собой дружили, клялись друг другу в вечной верности и дружбе. Через годы пронесли свою верность юношеским идеалам соседи-мальчишки: Слава Ростропович и Аббас Аббасов. Жизнь развела их по разным путям. Один стал известным музыкантом, другой не очень известным геологом. Но они сохранили сквозь года свою дружбу и никогда не забывали этого. Есть память и последние воспоминания об этой большой дружбе, которыми поделился с корреспондентом "Эхо" Аббас Аббасов.

- Любовь к музыке у Славы, видимо, была наследственной. Его отец замечательно играл на виолончели, говорят, даже как Асаф Зейналлы. Когда отец приезжал из театра на фаэтоне, Слава прятался, не хотел заниматься музыкой, предпочитая гонять голубей, играть в "альчики", или в "ловитки". Однажды, как вспоминает наша соседка Гюльахмедова - Мартынова, он спрятался от отца в футляр от виолончели. Ох и смеялись мы тогда. Музыкальную одаренность Славы не заметить было невозможно. В музыке ему было все по плечу. Подобно Михаилу Глинке, он, чтобы глубже вникнуть в секреты партитуры и в исполнительские возможности инструментов, обучался игре на многих из них, чем вызывал восхищение детворы. Вскоре семья Ростроповичей переехала в Москву. Нам оставалось только переписываться, на звонок в другой город денег не хватало. Шли годы, и каждый из нас обрел свой жизненный путь. Я стал геологом, а Слава вознесся на музыкальный Олимп, став блистательным мировым исполнителем. Я был на его концертах. В его руках виолончель - этот громадный неуклюжий инструмент звучал напевно, словно колыбельная песня матери. Меня всегда восхищала его музыка, пронизанная детскими воспоминаниями. На его концерте я мысленно возвращался в наш старый двор, в мир своего детства.

- Но связь "Басика" и Славы не оборвалась?

- Слава меня называл действительно "Басиком". Тепло у него выходило, по -домашнему. Встретились мы впервые после отъезда его семьи в Москву только в 1974 году, когда Слава встал на путь славы и уважения в музыкальном мире. Однажды он приехал к нам, в старый двор вместе с покойным виолончелистом Сабиром Алиевым. Крупный, лысый, в очках, но с тем же детским, со смешинкой, выражением лица, появился Слава в нашем дворе. Я его сразу узнал. Мы вошли в дом, и пока моя жена готовила угощение, сели на диван и стали вспоминать детство. Когда семья его уехала, райисполком присоединил освободившиеся от Ростроповичей комнаты к нашей квартире, тем не менее, это не испортило наших отношений. Мы все родом из детства, и сколько бы не было лет, мы всегда будем встречаться в местах своего детства. Слава тоже болел ностальгией. В каждый приезд в родной город она становилась всё сильнее, я это чувствовал. Однажды он приехал, как всегда, неожиданно в сопровождении эскорта из работников Министерства культуры и своих старых товарищей: директора филармонии и Азера, фамилию не помню. Он представил их как членов, "хашисткой партии". Почему хашисткой?" - спрашиваю. "Потому, - отвечает Слава, - что каждое утро эти люди берут меня на хаш". Однажды в письме Слава предложил мне приехать и погостить в Москве, потому что квартире много места. "Приезжай, - писал Слава - у меня пять автомашин, возьмешь любую и покатаешься по Москве". Но так получилось, что поехать не пришлось. Зато Слава и его домочадцы - сестра, жена Вишневская, другие родственники были частыми гостями в Баку. И как бы ни был загружен его день, Слава всегда находил время позвонить мне и приехать в старый дом. Однажды мы сидели за столом, дома, сильно подвыпили. Вдруг Слава вспомнил, что ему к часу дня надо быть у Гейдара Алиева. Он заторопился, но спросил: "Басик! Что ты хочешь, чтобы я попросил у Алиева?" "Ничего, - говорю, - не надо!". Он прослезился от моего бескорыстия и когда приехал вечером, то рассказал, как его торжественно встречали в апартаментах нашего общенационального лидера. Однажды мне позвонили из ЦК с сообщением о приезде Ростроповича и преложили посетить театр, где он будет давать концерт. Обещали даже оставить билет в первом ряду партера. Я ответил, что хотел бы встретиться с другом не в театре, а тет-а-тет, у нас в доме. У меня было приготовлено угощение - жена сварила плов, человек на 15. Приехали человек 40-50. Мне даже стало неудобно, что меня поставили перед гостем в неловкое положение. Он приехал с композитором Арамом Хачатуряном. "Какой красивый стол", - сказал Слава. Мы в толпе гостей нашли закуток и сели, изрядно угостившись. Славе не хотелось идти на прием у министру П.Бюль-Бюльоглу, но правила этикета сыграли свое, он уехал, но вечером снова приехал с Хачатуряном. Анекдоты под сводами старого дома сыпались как из рога изобилия - мы вспоминали ушедшие годы. Однажды в Баку приехал Хачатурян, страна отмечала его юбилей - 80 лет. Приехал он на день раньше, чтобы прорепетировать с оркестром. Ждали и Ростроповича. 12 - часов - его нет, час дня - нет Славы, заявился он в час тридцать и всех покрыл крепким азербайджанским нецензурным словом. Музыканты повалились с мест от хохота. Хачатурян говорит ему: "Ты знаешь, что сказал?" и объясняет. Тот улыбнулся и сказал, что виновен в этом Азер - его друг, который научил его этому слову, которое обозначает вроде как "здравствуйте". Вот он и сказал его.

С. КАСТРЮЛИН

Эхо. – 2010. – 22 мая. – С. 11.