Роберт Жиро: "Успел полюбить Старый город с крепостными стенами и Дворцом ширваншахов..."

Интервью "Эхо" с известным французским переводчиком

Недавно Роберт Жиро перевел книгу азербайджанского писателя Чингиза Абдуллаева "Идеальная мишень" . Книга была представлена в Париже российским и французским читателям в магазине "Глобус". В интервью "Эхо" француз рассказывает о сотрудничестве с нашим писателем, о Баку, Жераре Депардье и др.

- Расскажите о себе...

- Задача не из легких! Насыщенная у меня была жизнь. Родился в Авиньоне в 1935 году в семье мелкого банковского служащего, родители были глубоко верующими католиками. После двух лет учебы в университете решил поступить монахом в доминиканский орден. Стал там свидетелем острой борьбы между "левыми" и консервативным: первые старались понимать и переосмысливать новые веяния, возникшие во время совместного участия католиков и неверующих в движении Сопротивления. Так я попал под влияние левых идей, которым продолжаю следовать до сих пор, правда, с некоторой долей скептицизма. Через три года я ушел из монастыря и еще через два-три года стал убежденным атеистом, коим я все еще являюсь без скептицизма. Вернувшись к "гражданской" жизни, мне захотелось лучше узнать о Советском Союзе и о коммунизме, и для этого я решил учить русский - язык, которому было суждено занять такое важное место в моей жизни, приведя меня к профессии переводчика.

От монастыря у меня остались хорошие воспоминания. В доминиканском ордене культивируются тщательное изучение первоисточников, научные методы подхода к текстам, без предвзятости, без шор. Там было много братьев, интересующихся всем происходящим в мире, независимо от того, совместимо это или нет с христианской верой, мечтающих об обновлении церкви, об избавлении ее от устаревших взглядов и практик.

Впервые я попал в СССР в 1960 г. туристом на 2 недели, потом приехал на годичную стажировку в МГУ. Затем мне захотелось еще остаться, чтобы лучше вникнуть в жизнь советских людей. Я поступил во французскую редакцию издательства "Прогресс", правил чужие переводы, переводил сам. Практика тщательной сверки переводов с оригиналами мне очень помогла в дальнейшей моей карьере переводчика. Я, конечно, враг буквализма в переводе, но чтобы творчески подходить к процессу перевода, надо сначала прочувствовать все тонкости и оттенки исходного текста, проникнуться мыслями, настроем автора.

- Каким вам запомнился Советский Союз?

- Я никогда не идеализировал Советский Союз и его политический режим. Зато меня привлекало то, что в нем деньги решают не все. С самого моего первого приезда в СССР я восхищался почти полным отсутствием рекламы, так обезображивающей западные города (а теперь и русские). Я видел также, что нет в Союзе такого расслоения населения по доходам, как на Западе. Помню, как один раз видел в "забегаловке" в районе Лужников, как генерал наравне со всеми ест "общепитовскую" сосиску из картонной тарелки. Такое во Франции было бы немыслимо. Вместе с тем я относился отрицательно к отсутствию свободы слова и печати, показушным выборам, всевластью КПСС, экономике дефицита, привилегиям высшей номенклатуры. Но приехал я в страну впервые вскоре после ХХ съезда партии, был там во время ХХII, радовался разоблачению сталинизма, выносу тела "отца народов" из мавзолея, надеялся, как и многие советские люди в те годы, что постепенно СССР освободится от того, что мы считали "наносным" в социализме, и последний сможет полностью раскрыть свой потенциал, создаст более справедливое общество, чем на Западе. В 1967 г. я уехал в Прагу, работал там 2 года, как раз в период Пражской весны, советской интервенции и начала так называемой "нормализации", то есть постепенного подавления ростков Пражской весны. Очень сопереживал с чехами, которые с энтузиазмом старались соединить все самое лучшее, что было в социалистическом обществе и в рыночном хозяйстве. Вернулся во Францию в 1969 г., где, как бы это ни звучало парадоксально после всего увиденного в СССР и Чехословакии, я стал членом компартии (оставался им до 1981 г.), а в 1974 г. поехал еще раз в СССР. Работал до 1979 года на французской фирме, строящей в Москве гостиницу "Космос". Я почувствовал большие изменения по сравнению с моим первым пребыванием. Снабжение все время ухудшалось, люди уже ни во что не верили, велась травля инакомыслящих, коррупция ширилась, вовсю царил "двойной стандарт" мышления: на партийных собраниях говорили одно, в СМИ, а про себя думали противоположное. Вступление в КПСС рассматривалось не как политический или идеологический шаг, а просто как средство открыть себе путь наверх. Правильно потом окрестили этот период "застоем". Ничего в нем не было воодушевляющего. После этого пришла перестройка, возбудившая колоссальные надежды. Я уже не жил постоянно в СССР, но приезжал часто в командировку. Впечатление было, что у меня перед глазами воскресла Пражская весна. Наконец газеты начали писать правду. Сначала - частично, а потом полностью. Были проведены первые полусвободные выборы. Но затем наступил половинчатый 90-й, когда Горбачев стал колебаться между прогрессистами и консерваторами. В 91-м я обрадовался стойкости русского народа, который с честью выдержал испытание путчем. Меня развал СССР не огорчил; мне казалось - важнее всего порвать решительно с прошлым, но вместе с тем я понимал, что граждане советской страны понесли невосполнимую утрату; Киев, "мать городов русских", оказался за кордоном! Это был как развод в семье: супруги поссорились, не могли больше жить вместе, развод был неизбежен и закономерен, но 250 млн. общих детей оказались сиротами.

- Остались ли у вас друзья среди известных личностей в странах бывшего Союза?

- Не осталось. У меня, конечно, была по работе масса встреч с высокопоставленными людьми, но отношения с ними носили чисто деловой характер. Дружил же я в основном с инженерами, научными сотрудниками, людьми творческих профессий.

- Недавно вы начали переводить на французский язык произведения известного азербайджанского писателя Чингиза Абдуллаева. Как началось ваше знакомство с творчеством этого автора?

- После отмены цензуры на книги я стал покупать русские детективы. Понравились мне особенно Маринина, Незнанский, Акунин и... Абдуллаев. И мне было обидно, что во Франции переводят и издают много русских детективов, но почему-то не Абдуллаева. А ведь его герой Дронго отличается глубокой гуманностью, чуткостью, принципиальностью, трезвым взглядом на советское прошлое; он не делит людей на заведомо плохих и заведомо хороших, пытается разбираться в причинах их поступков. И, наконец, мне удалось заинтересовать одно издательство, вышел первый роман ("Идеальная мишень"), за ним последует второй ("Бремя идолов") в середине апреля. И перевод третьего уже почти готов.

- Есть ли у вас любимое произведение Чингиза Абдуллаева?

- Любимое произведение Чингиза Абдуллаева... Трудно сказать, я далеко не все его романы прочитал. Но решил начать переводы с "Идеальной мишени" не случайно. Там очень интересно взаимодействуют и переплетаются судьбы двух героев, шедших по жизни совсем разными путями. Получается как в музыке - концерт для двух инструментов.

- Планируете ли вы приехать в Баку? - Хотелось бы, конечно, еще раз приехать в Баку. Ведь в 70-х я пробыл там всего несколько дней. Успел полюбить Старый город с крепостными стенами и Дворцом ширваншахов, Приморский бульвар, многие живописные улочки, ресторанчики, расположенные подковой вокруг центрального двора, храм огнепоклонников в Сураханы. Так что очень хотелось бы продолжить знакомство с городом и окрестностями. Чтобы быть до конца откровенным (надеюсь, не обидитесь!), мне одно только тогда не понравилось: вездесущий запах нефти, словно пропитавший все Каспийское море. Надеюсь, что за все эти годы положение изменилось к лучшему.

- Планируете ли вы в дальнейшем заняться переводом книг других известных писателей Азербайджана?

- К сожалению, я не знаю других азербайджанских писателей.

- Каково ваше отношение к инциденту, связанному с Жераром Депардье?

- Опять же, к сожалению, этот инцидент подтвердил, что можно быть величайшим актером и непорядочным человеком.

- Что говорят об этом в самой Франции?

- Многие французы считают, что уходить от налогов при таких деньгах, как у Депардье, значит показать полное презрение к своим соотечественникам, лишенным его возможностей.

- Какие пожелания вы хотели бы передать бакинцам?

- Чтобы Азербайджан все так же смело продвигался по пути к благополучию, добивался новых успехов в строительстве демократиче.

И.АСАДОВА

Эхо.- 2013.- 22 февраля.- С.8