Извинительная миссия в Петербург

или О том, как благодаря принцу Хосрову Мирзе Гаджару удалось избежать третьей войны с русскими

«В связи cо смертью Грибоедова, ставшего жертвой невежества в Тегеране, с извинительной миссией в Петербург был отправлен наследный принц Хосров Мирза, что позволило Фатали шаху избежать третьей войны с русскими».

Алибек Гусейнзаде, тюрколог

Изображение принца Хосрова Мирзы Гаджара я обнаружил в архивах Рукописного фонда совершенно случайно. В нижней части изображения, на которой представлен молодой красивый человек, стоит надпись на персидском и английском языках: «Принц Хосров Мирза Гаджар». Картина нарисована акварелью и очень хорошо сохранилась. После долгих поисков мне удалось установить имя ее автора – это русский актер и драматург Петр Каратыгин. В августе 1829 года во время первой встречи с принцем в Петербургском театре он сделал наброски, а затем перерисовал их акварелью. И уже в следующее посещение театра, 12 августа, картина была преподнесена в дар принцу. В знак благодарности за работу Хосров Мирза подарил Каратыгину золотую табакерку (об этом сообщается в письме художника Ивана Крамскова известному меценату Павлу Третьякову).

Принц Хосров Мирза, седьмой сын Аббаса Мирзы, является старшим братом Бахмана Мирзы. Представители петербургского дворянского аристократического общества в своих воспоминаниях отмечали, что во время правления Николая I «не было кроме принца Хосрова Мирзы второго восточного гостя, которого с таким уважением и почестью встречали бы в российском царском дворе».

Современница А.С.Пушкина графиня Анна Оленина 21 августа 1829 года написала в дневнике: «Сюда приехал Хозрев Мирза, сын Аббас Мирзы, было 10 большое представление (имеется ввиду представление принца императору и императрице в публичной аудиенции 10 августа – (Ш.Н.). Он молод и довольно хорош». Восхищаясь красотой 16-летнего принца, А.Оленина сообщает о том, как во дворце графа Потоцкого в честь Хосрова Мирзы был организован большой торжественный бал: «Я своей необыкновенной, красочной одеждой очаровала принца и весь его персонал».

Присущая восточным мужчинам красота и обаятельность Хосрова Мирзы запали в душу русской графини. Читая строки из дневника, невольно вспоминаются написанные в 1834 году матерью А.С.Пушкина Надеждой Осиповной письма, в которых выражается восхищение Аббасгулу ага Бакихановым, также очаровавшим петербургское аристократическое общество высокой образованностью, соблюдением этикетов светского общества и красивой внешностью. Своей дочери Ольге, живущей в Варшаве, Надежда Осиповна написала:

«Через несколько часов после получения твоего письма к нам пришел и представился Аббасгулу ага; он очень прекрасный человек, такой хороший собеседник... Мне нравится его манера поведения, он мне очень приятен. Я благодарна тебе за то, что ты послала его к нам...

Аббасгулу ага обедает у нас. Он такой приветливый, улыбчивый и доброжелательный человек, как будто мы старые друзья…

Аббасгулу ага очень вежливо с нами по-

прощался. Он меня несколько раз обнял. Я его люблю от всей души. Он действительно очень красивый и, несомненно, такой, каким ты его нам представила. Рядом с ним я себя чувствовала раскрепощенной».

Однако зачем поехал в 1829 году в Петербург принц Хосров Мирза Гаджар?

Незваный ночной «гость»

«После знакомства с его дарованием и опытом я укрепился во мнении, что Грибоедов не допустит действий, которые могли бы нанести урон установившимся между нашими государствами добрым отношениям. Но у меня нет доверия к людям, окружающим Грибоедова. В духе и настроении этих людей я вижу ненависть, и это меня очень тревожит. Объясните Грибоедову, чтобы он их держал в сильном подчинении. Грибоедов, наверное, помнит, что несколько лет тому назад я попросил его отозвать Дадаш бека (Василий Дадашян – Ш.Н.). Он очень мучает народ в Тебризе. Рустам бек (Рустам Беджанян – Ш.Н.) тоже очень жестокий человек. Я очень боюсь, что эти и им подобные люди подтолкнут Грибоедова к спорам и беспорядкам с прискорбными последствиями.

Принц Аббас Мирза»

9 января 1829 года в полночь в Русское посольство в Тегеране постучались мужчина и две женщины в чадре («А.С.Грибоедов в воспоминаниях современников», Москва, «Художественная литература», 1980 г.). Незваные «гости» потребовали встречу с «лично полномочным министром». Охраннику пришлось разбудить посла. Пустив «гостей» к нему, он сам с беспокойством остался ждать у дверей.

Грустный полномочный министр еще больше расстроился, когда среди непрошенных «гостей» увидел ходжа Якуба Мирзу.

– Александр Сергеевич, я опять надеюсь на вас. Надежда только на вас...

– Я ведь вам вчера сказал, что по этому вопросу обращайтесь днем. Вам известно, что Его превосходительство император покровительствует всем пленным. Вы же...

– Господин посол, мой приход к вам днем, после обеда, совершенно невозможен, – взмолился Яков Маркарян из Иревана. – Умоляю вас, выслушайте меня… – стал он убеждать посла. – Дело в том, что в июне 1804 года воины генерала Цицианова не выдержали натиска войск принца Аббаса

Мирзы, поскольку иреванец Маммедгасан хан и нахчыванец Кялбалы хан не пришли ему на помощь. Войска Аббаса Мирзы, преследуя генерала Цицианова, оттеснили его в направлении Тифлиса. Армянские купцы присоединились к русским и грузинским отрядам и также начали бежать в сторону Тифлиса. Тогда мне было 18 лет. Я обучался в монастыре Учкильсе (Эчмиадзин). Когда армянский караван проходил рядом с монастырем, я тайком, без ведома учителя, примкнул к нему. По дороге один из купцов спросил меня, кто я и куда еду. Я его обманул и сказал, что недавно в Тифлис прибыл известный ученый Серап Патканян, который бесплатно обучает армянских детей, и я еду брать у него уроки. Я понравился армянскому купцу, он поделился со мною сыром и хлебом. Два дня мы были в дороге. Дойдя до горы Бабакяр, мы услышали сильный гул. На нас неожиданно напали и взяли в плен отряды персов. Вблизи сражались грузинские кавалерийские отряды, и после длительного боя они отбились. Персы сломили сопротивление армян, многих убили, живых взяли в плен.

Нас как баранов пригнали в Тебриз. Меня и нескольких армян кастрировали и заставили принять мусульманство. Мне дали новое имя – Мирза Якуб. Затем как евнуха отправили в Тегеран в подарок Фатали шаху. Два года меня учили арабскому и персидскому языкам. Старший евнух обучил меня всем предметам. Потом я получил титул главы гарема. Во дворце для меня наняли грамотного учителя, который обучил меня всем тонкостям бухгалтерской работы. По специальному распоряжению шаха я дважды был отправлен в Шираз и трижды – в Хорасан на бухгалтерские ревизии губернатора. Меня назначили казначеем шаха. Оттуда я мог тайком отправлять родителям деньги в Иреван. Хватит, уже двадцать пять лет я служу как глава евнухов. 40 тысяч туманов, драгоценные камни, золото в этом сундучке – плоды моего труда. Умоляю вас, помогите мне вернуться к родным. Я пришел сюда в надежде на Бога и на вас.

– А кто эти женщины? – поинтересовался посол Грибоедов.

– Это – две несчастные женщины-армянки, которые мучаются в гареме Аллахяр хана, зятя шаха. Они вместе со мной пришли к вам за помощью. Помогите... – вытирая ладонью прослезившиеся глаза, умолял Яков Маркарян. Съежившись и сжимая между ногами переполненный драгоценными камнями сундучок, он принял жалкий вид.

Полусонный посол смотрел то на безобразный длинный подбородок Якова Маркаряна, то на его помутневшие синие глаза. Он не знал, что ответить.

Не заметив на лице Якова ничего доверительного, посол призадумался: «Незваный «гость» просил и умолял». Наконец, не выдержав, он плотно завернулся в пальто и, наклонившись к нему, произнес:

– Ведь я не вправе исполнить ваше желание. Для этого между двумя государствами должны быть официальные договоренности. По-моему, вы напрасно так поступили, – стараясь предостеречься от опасности, посол старался переубедить его. – Вы, наверное, лучше меня знаете, что, согласно обычаям Востока, лицо, которое более десяти лет прослужило в гареме, во дворце шаха, считается членом его семьи. А каждая прислуга – рабыней, женой. У восточного мужчины женщина – это его совесть, честь. Это вы должны знать лучше меня. Если жена совершает неблаговидный поступок, то это пахнет кровью.

– Александр Сергеевич, а Туркменчайский договор... Разве его 13-я статья не допускает этого? – не отставал Маркарян. – Вы ведь в этой стране авторитетный, самостоятельный визирь России. Вы всегда покровительствовали нам, бедным армянам. Ведь статью 13 вы включили в договор ради нас, жалких армян: «арестованные в последней войне или предыдущих войнах военные пленники с обеих сторон должны быть взаимно освобождены и в течение четырех месяцев возвращены».

Посол призадумался.

– Тебе известно не только то, что происходит во дворце шаха, но и отношения между двумя государствами? А ты обращался к шаху по этому поводу?

– Нет, никогда!

– Ты же к нему так близок, шах доверил тебе свою казну, он не откажет, исполнит твое желание. Ведь ты его казначей, главный хранитель бриллиантов и драгоценных камней.

– Александр Сергеевич, в этом темном мусульманском мире вы единственный покровитель трех несчастных христиан. Уж лучше убейте нас, но мы больше не вернемся к этим диким мусульманам, – и, чтобы утешить посла, добавил: – Вы армянам всегда помогали. Мне известно, что еще в 1825 году в Тифлисе вы вместе с Лазаряном, католикосом Нерсесом готовили план переселения скитающихся по миру армян в Азербайджан, в Карабах. Сейчас наше возращение во дворец смерти подобно.

– Хорошо, уже поздно, сейчас поручу, чтобы вам предоставили ночлег. Утром поговорю с Фатали шахам, – сказав это, посол пошел в свою опочивальню.Посол, основываясь на 13-ю статью договора, всячески пытался убедить Фатали шаха помочь этим армянам. Но шах был неумолим и упорно настаивал на своем:

– Армянин Ходжа Якуб Мирза украл из казны половину моего богатства. А вы предоставили убежище вору, преступнику. Он должен вернуться и понести заслуженное наказание. Все! Господин посол, вам и трем армянам, незаконно получившим у вас убежище, даем время – до завтрашнего восхода солнца они должны вернуться во дворец, иначе будут применены другие меры. Особое недовольство вызывает то, что вы предоставили убежище двум женщинам из гарема Аллахяр хана.

Фатали хан тревожно ждал окончания отведенного времени, но, не получив никаких вестей из Русского посольства, в скверном настроении покинул Тегеран. Он отправился «отдыхать» в расположенное близ Тегерана местечко Нава. Дела во дворце он поручил своему зятю Аллахяр хану, который был известен лютой ненавистью к русским. Тот, воспользовавшись отсутствием Фатали шаха, призвал служителей религии на газават, разослав гонцов в мечети, базары и густонаселенные районы Тегерана, чтобы известить людей о том, что в русском посольстве прячут несколько женщин-мусульманок и, мол, их увезут в Россию и принудят принять христианство. А Ходжа Якуб Мирза украл из казны Фатали шаха золото и драгоценные камни на сорок тысяч туманов.

Озлобленные жители города, вооружившись кто чем мог, стали стекаться к русскому посольству. По поручению меджтихида Тегерана хаджи Мирзы Мисиха в джами (мечете) собрались сеиды и улемы. Аллахяр хан приказал закрыть рынки и магазины. В город прибывали люди из близлежащих деревень. Постепенно разрастающаяся толпа стекалась к посольству.

Старший евнух дворца Манучар хан (Манучар Ениколопьянц, тифлисский армянин. В 1804 году при нападении генерала Цицианова на Иреван сражался в грузинской коннице, попал в плен к иранцам. Он так же, как Яков Маркарян, очищается в Тебризе. Служа в дворцовом гареме, Манучар завоевывает уважение и постепенно занимает более высокие должности. Заслужив особое уважение Фатали шаха, Манучар Ениколопьянц в 1815 году занял должность первого министра дворца. В 1820 году, как самый преданный шаху человек, Манучар назначается наместником известной своими богатствами Гиланской губернии. Шах присвоил ему звание мотемедиддовле – испытанный, доверенный. В Туркменчайском мирном договоре стоит подпись Манучара Ениколопьянца, что свидетельствует о его высоком статусе в Иране – Ш.Н.) послал своего племянника Соломона Меликова с отрядом шахских всадников разогнать толпу. Он поручил племяннику во что бы то ни стало спасти Якова Маркаряна и вывезти его из русского посольства. Манучар хан считал, что когда мятежники успокоятся, тогда и Грибоедова можно будет спасти.

Но было поздно. Разъяренная толпа, увидев Соломона Меликова, накинулась на него и до смерти забила, а труп поволокли по улицам.

Народ требовал выдать Якова Маркаряна. Александр Грибов и личный его слуга, завидев неладное, были вынуждены вытолкнуть на улицу Маркаряна. Толпа, сразу же схватив Маркаряна, вздернула его на дереве.

Однако этим толпа не утихомирилась. Еще неделей раньше Грибоедов самодовольно говорил о величии своей империи на приеме Фатали шаха, когда возвращали пленных армян и поданных России, захваченных в ходе русско-персидской войны. Но теперь посол понял, что он не так уж и силен, и его жизнь находится в руках «диких азиатов». Он стал вспоминать, с какой злобой и ненавистью смотрели на него во дворце в Тегеране 10 февраля 1828 года во время подписания Туркменчайского договора. Вспомнил слова Аллахяр хана, сказавшего, что «этому непослушному послу нужно указать свое место». А иранский министр иностранных дел Мирза Абдулгасан хан, обращаясь к Меджлису, сказал возмущенно: «Надо написать русскому правительству в Петербург. Вы прислали нам человека, который не умеет вести себя у нас. Смотрите, чего он придерживается! Как бы ни случилось великого несчастия! Отзовите его, ежели желаете сохранить доброе согласие между двумя странами. Поверьте мне, я знаю Европу и особенно Россию: он будет отозван». Посла охватил страх, когда он вспомнил проклятия в свой адрес меджтихида Мирза Мисиха в Тегеранском джами. И наконец-то он стал догадываться, почему это после восстания декабристов царь, в наказание, сослал его не в Сибирь, а на юг. Еще тогда, в Петербурге, он внутренним чутьем предвидел, что смерть найдет его в Персии.

Опасаясь за жизнь посла, Грибов, который приходился ему молочным братом, стал уговаривать Александра Сергеевича укрыться в армянской церкви.

– Большинство напавших на нас – это служители культа и их последователи, – говорил он. – Если мы там спрячемся, они в церковь не войдут, потому что мусульмане считают церковь оскверненным местом, где собираются неверующие. Во-вторых, они лучше нас знают о неприкосновенности церкви.

– Это бегство будет для меня пятном на всю жизнь, – возразил Грибоедов. – Господа, я полномочный министр великой Русской империи и прятаться в церкви – позор для меня, – а затем пренебрежительно добавил: – Однако кому мило, может идти в армянскую церковь. Естественно, у этой массы есть глава. Ему объясним, а он передаст наши слова толпе.

После этих слов посла никто не решился отправиться в армянскую церковь.

Тем временем толпа продолжала осаждать здание посольства. Наконец, ворвавшись во двор посольства, люди стали требовать выдать им женщин, сбежавших из гарема Аллахяр хана.

Вооруженные казаки открыли стрельбу по взбунтовавшейся толпе. Несколько человек упали замертво. Тогда разгневанная толпа обезоружила казаков и, взломав двери и окна, вошла на территорию посольства. Были убиты 53 сотрудника посольства. Фатали шах приказал найти тело Грибоедова. Обезображенное и изуродованное тело посла обнаружили на третий день в груде трупов. Поскольку Грибоедов был без мизинца (в 1818 году на дуэли будущий декабрист А.И.Якубович выстрелом из пистолета отсек ему мизинец), опознать его труп не составило особого труда.

Шамистан НАЗИРЛИ

Каспий. – 2011. – 18 июня.- С. 9.