О Париже, Лувре и Саттаре Бахлулзаде

ВОСПОМИНАНИЯ

Спустя неделю после той встречи я опять заглянул в ту же чайхану «Мехмери». Дело в том, что я опоздал на две первые лекции в университете, а в то время факультет журналистики, а также филологический и востоковедения располагались в так называемом старом здании - нынешнем Азербайджанском государственном экономическом университете.

В чайхану я вошел где-то в половине десятого. Внутри было только четверо посетителей, в числе которых я, к своему немалому удивлению, увидел Саттара Бахлулзаде. В этот час он обычно, выйдя со станции метро «Баксовет», садился на 8-й троллейбус и ехал в свою мастерскую на проспекте Строителей. Я решил, что у него назначена встреча: выглядел задумчивым. Я подошел, поздоровался и, не дожидаясь приглашения, присел напротив. При виде меня он заметно обрадовался и спросил:

- Почему же ты не на занятиях?

- Саттар муаллим, я днем учусь, а по ночам работаю, поэтому иногда опаздываю на первую двухчасовку. Вот и сегодня я опоздал на лекцию по истории КПСС. Наш преподаватель, профессор Хасай Алиев, - человек весьма строгий, и я побоялся, что если войду в аудиторию после него, он, чего доброго, опозорит меня перед всем потоком (лекции по истории КПСС проходили с участием студентов-филологов, журналистов и востоковедов - Авт.).

Он как будто хотел что-то сказать, но я опередил его:

- Саттар муаллим, а почему вы здесь в столь ранний час? Обычно в это время вы или в пути, или уже в мастерской…

- Горло пересохло от жажды, - ответил он, налив мне в стакан чая. - И потом, у меня разговор в Музее искусств с фотографом Кямалом. Мы договорились встретиться здесь в десять.

Мы разговорились. Темой было состояние мирового и азербайджанского искусства, достижения и внутренние процессы. Мы обсуждали тебризскую и гератскую школы миниатюрной живописи, творчество таких гигантов, как Ага Мирек, Бехзад, Султан Мухаммед, вспомнили и шаха Исмаила, покровительствовавшего им. Наконец, взглянули на часы: было без десяти одиннадцать, а Кямала все нет. Раздосадованный, Саттар основательно прошелся по его адресу, а потом обратился ко мне:

- Давай сделаем так. Все равно на занятия вы опоздали, так лучше поедем в мою мастерскую. Посмотрите мои работы, сами что-нибудь напишете. Ничего страшного, если сегодня пропустите занятия. Мир не перевернется, если не пойдете на историю КПСС, научный коммунизм, научный атеизм, все равно эти предметы никому не нужны.

Признаться, предложение оказалось для меня приятным сюрпризом. На миг подумал, что его тронули мои слова о том, что я днем учусь и ночью работаю, - быть может, он решил, что я круглый сирота? Вопросы такого рода стали нарастать, и я решил разом от них избавиться, сказав, что согласен на его предложение.

Мы поднялись к филармонии, поймали такси и отправились в его мастерскую на проспекте Строителей. С первого же взгляда мне здесь понравилось. Помещение просторное и светлое, а выстроившиеся вдоль стены монументальные картины придавали мастерской еще больший уют. Я оказался в волшебном мире, который все больше притягивал меня. Я подолгу задерживался то перед одной, то перед другой картиной. Хозяин тем временем включил электрическую плитку и стал заваривать чай, разложив на столе сушеный инжир, изюм и сахар. Наконец он позвал меня - чай был готов.

- Мой чай - не тот, что подают в чайхане. И цвет, и запах совершенно другие, сейчас сами убедитесь. Мой чай хочется пить еще и еще. Будь иначе, Мурсал Наджафов, Ариф Меликов, Хайям Мирзазаде не были бы частыми гостями в моей мастерской.

Я пододвинул стул и сел. Мое внимание привлекли телефонные номера, написанные на белой стене позади Саттара. Здесь были номера Фикрета Амирова, Расула Рзы, Анара, Тогрула Нариманбекова, Ниязи, Солтана Наджафова, Марал Рахманзаде, Айдына Гарадаглы и многих других известных деятелей искусства Азербайджана.

- Саттар муаллим, а почему вы не записываете телефонные номера в записную книжку или в тетрадь?

Он повернулся к стене, взглянул на исписанную стену и заметил:

- Так удобнее, все номера перед глазами. Когда видишь номера, вспоминаешь их владельцев, хочется позвонить и поговорить. А если запишу их в блокнот, то и не вспомню, что есть такие люди.

Завязалась беседа. Я впервые узнал биографические сведения о Саттаре Бахлулзаде. Например, что он родился в 1909 году в бакинском селении Амирджан, где окончил среднюю школу, а затем поступил в Бакинское художественное училище. В 1933 году, принимая во внимание его талант, Саттара направили на учебу в Московский государственный художественный институт им.В.Сурикова, где он успешно сдал экзамен и поступил на факультет графики. Здесь он учился в графических мастерских известных художников и педагогов - В.Фаворского и Л.Брунина, а на третьем курсе по собственной просьбе был переведен в мастерскую профессора Г.Шегала.

Опытный педагог и тонкий колорист, Шегал сыграл большую роль в освоении молодым азербайджанским художником секретов живописи. Во время учебы в мастерской Шегала Саттар стремился в своих работах органически синтезировать традиции азербайджанского изобразительного искусства с русской и западной живописью и для этого наряду с мотивами азербайджанской классической поэзии, тебризской школы миниатюрной живописи и азербайджанского ковроделия использовал традиции русской планерной пейзажной живописи и достижения импрессионистов.

Вернувшись после учебы в Азербайджан, художник продолжил творческие поиски в этом русле. На первых порах ему приходилось нелегко - чтобы заработать на жизнь, он создавал индустриальные пейзажи, публиковал в газетах карикатуры. Но спустя время Саттар окончательно отказался от такого рода работ и целиком посвятил свое творчество воспеванию родной природы. Вскоре появилась серия его пейзажных картин, посвященных Абшерону и Губинскому краю. Живописные табло «Долина Гудиалчая», «Дорога на Гыз-Бановшу», «Между садами», «Берег Гудиалчая», «Зеленый ковер», «Осень», «У подножья Шахдага», исполненные творческого вдохновения, стали событием в изобразительном искусстве Азербайджана и вызвали широкий резонанс.

Войдя в мастерскую Саттара, я оказался под влиянием картин, которые служат продолжением указанных серий, и их необычно красочной гаммы. Невольно подумал: неужели в Азербайджане и впрямь есть такие места, или же просто художник хотел бы видеть свою родину именно такой, или же положил на холст свою фантазию? Чтобы внести ясность в этот вопрос, я обратился к хозяину:

- Саттар муаллим, в Азербайджане действительно есть такие места?

- Знаешь, я обошел чуть ли не весь Азербайджан и хорошо знаю нашу природу. В Азербайджане есть места еще красивее, просто те, кто там живет, среди этих красот, эту красоту не видят. Чтобы разглядеть ее, нужно взглянуть свежим глазом.

- А где именно вы сделали эти пейзажи?

- Эти картины, - ответил он после некоторого раздумья, - сделаны на Абшероне, в окрестностях Губы, Девечи, Исмаиллы, Шамахи, Гейгеля, в Нахчыване, Шуше, Сальяне…

При упоминании Сальяна я невольно слегка улыбнулся, но художник с его наметанным глазом сразу же уловил мою реакцию:

- Да, не удивляйтесь, среди этих табло есть такие, которые изображают виды Сальяна, хотя многие думают, что все мои пейзажи сделаны на Абшероне или вокруг Губы. Причина в том, что там созданы мои прежние работы, вызвавшие большой резонанс. Видите ли, везде можно разглядеть красоту и завораживающую музыкальность. Повторяю: чтобы увидеть и услышать все это, требуется лишь свежее восприятие.

В картинах С.Бахлулзаде в глаза бросались необычные, непривычные тона и сочетания красок. Я спросил:

- Саттар муаллим, вы используете нетрадиционные краски. Как же вы их получаете?

- Я никаких новых красок не изобретаю, - отвечал он категорично. - Все цвета, которые вы видите, я позаимствовал у природы разных уголков Азербайджана. Смешивая десять-пятнадцать красок, получал нужные тона. Иными словами, я в некотором роде подражал природе.

В этот момент зазвонил телефон. Саттар поднял трубку; похоже, звонили из Союза художников и приглашали его на чью-то персональную выставку. Саттар спросил, в какой день и час начнется открытие, и попрощался, после чего в очередной раз налил мне и себе свежего крепкого чая. Позабыв о прежнем разговоре, он сменил тему. Оказалось, Саттар Бахлулзаде - поклонник Физули. Он с большим чувством и незаурядной дикцией продекламировал пару газелей великого поэта, а затем стал толковать строфы одну за другой. Я был восхищен. Беседа Саттара о поэзии Физули тянулась с полчаса, и складывалось впечатление, что он сам увлечен собственным красноречием. Впрочем, он и сам это признал:

- Поэзия Физули - бескрайний океан. Если в этот океан нырнет несведущий, то очень скоро затеряется в волнах и утонет. Только искусному водолазу-ныряльщику по плечу вытащить из этой бездны вожделенный жемчуг. В Азербайджане это удалось пока только Али Фахми, сохрани и убереги его Аллах.

Али Фахми преподавал нам в университете старую письменность. Он отлично знал поэзию Низами, Физули, Фирдовси. Часто говорил нам, студентам: «Послушайте, лоботрясы, старайтесь запоминать и усвоить как следует то, что я вам говорю. Когда мы уйдем на тот свет, больше вам этого никто уже не расскажет». Когда я сказал Саттару, что Али Фахми - наш преподаватель и что мы все его любим, он заметно обрадовался. Внезапно, словно вспомнив о чем-то, спросил:

- У тебя есть свой угол?

- Я снимаю квартиру. А что?

- Да так, хочу подарить тебе одну из работ. Парень ты хороший, и мне по душе пришелся.

От таких слов я оторопел. Несколько мгновений смотрел то на хозяина, то на картины, выстроившиеся вдоль стены. Наконец пришел в себя.

- Саттар муаллим, я очень благодарен вам за такое предложение, большое спасибо. Но дело в том, что ваша картина просто не поместится в комнату, где я живу. И потом, я же не вечно там буду, может быть, на днях придется съехать. А таскать с собой такую махину трудно, может обо что-то стукнуться и испортиться. Давайте договоримся так: пусть картина пока останется на месте, а когда у меня будет своя крыша над головой, тогда и подарите.

Мои слова удивили его. Он посмотрел на меня испытующим взглядом:

- До чего же ты у нас бескорыстный. Я хотел помочь тебе, а ты меня опередил. Ну ничего, я теперь твой должник.

Продолжение следует

Мохбаддин САМЕД

Каспiй.-2016.- 23 апреля.- С. 18.