О Париже, Лувре и Саттаре Бахлулзаде

ВОСПОМИНАНИЯ

В 1973 году я особенно много общался с нашим прославленным художником. Как прежде, мы часто виделись в мастерских Тогрула Нариманбекова и его самого, часто в чайханах, почти регулярно - в метро. Каждая из таких встреч получалась интересной, но самой запоминающейся стала случайная встреча у входа на станцию метро «28 Апреля» (ныне «28 Мая») в начале года. В тот день я по обыкновению пришел пешком к вокзалу с улицы Анашкина в Завокзалье, где снимал комнату, а Саттар сошел с электрички, на которой приехал из Амирджана, и тоже направлялся в метро. Я заметил, что он слегка подтягивает ногу, да и сам заметно бледен. После приветствий Саттар спросил шутливо:

- Ну как там, из Лувра больше ничего не украли?

- Ну, Саттар муаллим, это уже по части Ибиша, он у нас занимается криминалом от искусства. Но у меня есть другая новость относительно Лувра.

- И что же это за новость такая?

- Я услышал по «Маяку», что из Лувра привезут картину Леонардо да Винчи «Мона Лиза» для демонстрации в Третьяковской галерее и Эрмитаже.

- Ну да! В самом деле? - он заметно удивился. - Не верится, чтобы французы своими руками вывезли из Лувра такую ценность.

Когда же я заверил, что тут нет сомнений и что я слышал это сообщение собственными ушами, Саттар по-детски обрадовался, лицо его просветлело:

- Вот это здорово! Совсем скоро у меня в Москве открывается выставка. Я бы нашел время и посмотрел оригинал этой картины. Очень люблю Леонардо да Винчи, необыкновенный художник.

В вагоне поезда метро мы беседовали о личности и творчестве Леонардо да Винчи. При расставании Саттар, как обычно, наказал:

- Будет время, заходи в мастерскую. Постарайся и Тогрула привести с собой. Пойдем и посидим вместе у Мамедали.

В 1973 году в Москве открылась обширная персональная выставка Саттара Бахлулзаде, которая получила чрезвычайно высокую оценку в прессе. Даже зарубежная печать поместила большое количество материалов относительно этой выставки. Красной нитью во всех публикациях проходила мысль, что Саттар Бахлулзаде - художник, воспевающий прекрасное, ищет его даже там, где оно отсутствует, причем умудряется найти и с высочайшим искусством показать его зрителям. Он стремится доказать, что красота спасет мир. Именно так тепло отзывались о несравненном творчестве Саттара, но, обессиленный коварной болезнью, он эту теплоту ощущал лишь в слабой степени.

Со временем болезнь прогрессировала, и в 1974 году Саттару пришлось лечь в одну из московских больниц, где 14 октября он и покинул этот мир, в котором находил столько прекрасного. Как и при жизни, в последние минуты он находился в окружении близких друзей - Рафаэла Абдинова, Видади Самедова, Арифа Меликова, Мурсала Наджафова.

Вскоре после кончины Саттара Бахлулзаде я опубликовал у себя в «Азербайджан генджлери» обширный рассказ «Этюды жизни», посвященный феноменальному художнику. Этот рассказ, проникнутый любовью и симпатией к личности и творчеству Бахлулзаде, вызвал широкий интерес читателей и несколько позже был помещен в журналах ряда зарубежных стран.

В 1993 году, работая уже на АзТВ, я вновь обратился к теме феномена Саттара Бахлулзаде, подготовив обширную передачу «Жил в этом мире некий Саттар». Эта передача хранится в золотом фонде государственной телерадиокомпании и время от времени повторяется в эфире. Думаю, я еще немало буду писать о Саттаре, поскольку подобно всем гениям, со временем он начинает жить новой жизнью, и творчество его, неподражаемые пейзажи, имеющие вневременное значение, предстают еще более величественными и неповторимыми. И мы, в силу естественного хода вещей, будем чаще и активнее возвращаться в мир творчества Саттара Бахлулзаде, больше черпать из него. Это вполне закономерно, таков уж феномен гения - чем больше они от нас удаляются, тем больше мы приближаемся к ним.

Должен заметить, что мне выпало один раз «встретиться» с Саттаром много времени спустя после его смерти. Произошло это жарким летом 2000 года во всемирно известном Лувре. В те дни Париж был особенно оживленным и многолюдным, и сам Лувр, естественно, испытывал мощный наплыв посетителей, а уж перед знаменитой «Моной Лизой», как говорится, яблоку негде было упасть. В таких экстремальных условиях мы с режиссером Октаем Бабазаде проводили здесь съемки документального фильма «Лувр» по моему сценарию. Из-за дефицита времени приходилось работать в ускоренном темпе, мы старались охватить по возможности все залы и разделы Лувра. Отсняв французский зал, перешли в итальянский, оттуда - в испанский. Многолюдность вкупе с нервным характером нашей работы порядком измотали нас, мы выбились из сил.

И тут словно высшие силы сжалились над нами: зарядка камеры закончилась, и мы получили столь долгожданную передышку. Октай сильно разозлился, в сердцах включил батарею камеры в сеть и куда-то ушел. Я же, пользуясь моментом, уселся на скамейку и погрузился в созерцание живописных шедевров, украшающих стены зала. Но тут сказалась усталость - я заснул. Причем это была не просто мимолетная дрема, а настоящий полуденный сон. К тому же приснился мне не кто иной, как Саттар Бахлулзаде, который в белом одеянии, с коробкой красок на плече нервной походкой идет из итальянского зала во французский. Охваченный радостью, я окликнул его:

- Саттар муаллим! Саттар муаллим!

Он недоуменно обернулся, явно не ожидая услышать свое имя вдали от родины, но не узнал меня и такой же нервной походкой зашагал дальше.

- Саттар муаллим! Саттар муаллим! - опять закричал я.

- Да чего же ты раскричался, говори толком, что тебе нужно! Здесь тебе не Молоканский садик, здесь Лувр, понимаешь, Лувр!

Я не обратил внимания на его слова:

- Куда же вы так спешите, Саттар муаллим?

- Куда, куда - хочу найти здесь азербайджанский зал, куда же еще! Время идет, я с утра тут бегаю взад-вперед, а он как сквозь землю провалился…

- Саттар муаллим, не стоит искать здесь азербайджанский зал, потому что в Лувре изначально не было залов, посвященных небольшим странам, и вряд ли они когда-то появятся.

Мой ответ вконец обескуражил его. И Саттар с той же поспешностью, той же нервной походкой стал удаляться от места нашей беседы, пока не исчез в нескончаемом потоке посетителей, захлестнувшем Лувр. В памяти запечатлелся его образ в белом одеянии, а сказанные в порыве раздражения слова продолжали отдаваться эхом.

Между прочим, тот же Леонардо да Винчи сказал однажды, что народ, имеющий древнюю и богатую историю, непобедим. Много позже Альберт Швейцер заметил: «Высокий уровень национальной культуры в той или иной стране указывает на зрелость и совершенный уровень философского мировоззрения, эстетических взглядов населения страны». Яркую и наглядную иллюстрацию этих высказываний мы видим в Париже. Исторические и архитектурные памятники, в числе которых Лувр, Бастилия, Триумфальная арка и другие, свидетельствуют о богатейшей истории и традициях, великой культуре, смелом народе страны. Прогуливаясь по Елисейским Полям, Монмартру, Монпарнасу, Гран-Пале, нельзя не ощутить атмосферу настоящего искусства, а в старинных уютных кафе, прочтя выведенные на полу имена великих деятелей искусства, испытываешь ни с чем не сравнимые чувства от того, что тебе выпало находиться там, где когда-то бывали они…

В Лувре же, проведя несколько часов в общении с величайшими произведениями искусства различных эпох, духовно обогащаешься, становишься выше, чище. Я в такие моменты всегда невольно вспоминаю великого азербайджанского художника Саттара Бахлулзаде, к личности и творчеству которого испытывал и испытываю особую симпатию. И каждый раз глубоко сожалею, что не вижу его неповторимых картин в стенах Лувра.

Окончание. Начало в предыдущих номерах

Мохбаддин САМЕД

Каспiй.-2016.- 28 мая- С. 18.