Слабости сильного пола «Комедия одиночества» в РДТ - первая режиссерская работа Фуада Османова

Второй акт показанной в завершение предыдущего сезона комедии - тоже самостоятельный одноактный, показываемый в тот же вечер вслед за «Таксистом» спектакль под названием «Диалог животных».

Продолжая начатый разговор об этом событии в культурной жизни азербайджанской столицы (см. газету «Каспiй», №1345, 27 июля), хочу подчеркнуть, что в принципе совершенно разные эти представления посвящены одной глобальной, здесь с разных сторон исследуемой актуальнейшей теме мужского одиночества, к которой наши театры, к большому сожалению, обращаются редко, но которая в данном случае стала предметом серьезного анализа. Если, по-моему, герой новеллы Патрика Бессона «Таксист» Ришар оказался в весьма щекотливом положении волею обстоятельств, то с Морисом, героем одноактного спектакля «Диалог животных», что стал вторым актом поставленной Фуадом Османовым «Комедии одиночества», все обстоит иначе.

Морис тоже из тех, кто живет одиноко, но, в отличие от многих других, не стал жертвой судьбы, обстоятельств или злых людей, каким в некотором роде мне представляется пассажир «Таксиста» Ришар. При том, кстати, что обе эти истории не просто интересны и характерны, но и весьма поучительны для каждого из нас. Тем более, что обстоятельства Мориса, лично выбравшего очень трудный образ существования, ограничивший его в самом элементарном и лишивший душевного покоя, кое-кого даже в известной мере восхищает.

Разве не достоин выбор, исключающий измену клятве жене в вечной верности, торжественно произнесенной в счастливый день их романтичной свадьбы! Морис и тогда воспринял клятву как дело чести, верит в нее и сейчас, спустя годы после ухода Марты в мир иной. Верит настолько преданно и убежденно, что подлинной бурей возмущения отвечает даже себе на едва мелькнувшую мысль о возможном союзе с другой, с милой и обходительной, живущей неподалеку соседкой-вдовой, элементарная дружба с которой избавила бы его от тяжелого одиночества и, сглаживая прямо-таки унылое, удрученное состояние, буквально осчастливила бы его… если б… не то самое мужское слово, силу которого по идее каждый из нас ценит безоговорочно и в жизни, и на сцене.

Когда там разыгрывается спорная ситуация, и талантливый исполнитель роли героя предлагает зрительской аудитории разобраться в ней, пригласив нас увидеть, услышать и обдумать предложенные обстоятельства. Не единого мнения ради - наоборот. С вариантами - от полного несогласия и отрицания до безусловного одобрения. Чтобы сошлись в своей противоположности как достойные человека разумного варианты, всегда волнующие и помогающие в каждом конкретном случае сделать выбор, никого не ущемляющий и не унижающий. Исключающий черствые безапелляционные заверения самовлюбленных «смельчаков», объявляющих свое мнение истиной в последней инстанции. Ну тех, кому театр более всех прочих преподносит уроки неприятия эгоизма и умения контролировать себя. В доброй уверенности, что затем, за пределами спектакля уже в концентрированном, земном, осязаемом мире мы - неравнодушные в принципе люди - ощутим рядом больше пространства, где можно неотступно думать о чужой боли.

Заметила, что давно уже не могу ограничиться информацией о театральной премьере, перечислением ее участников, едва схематично обрисовывая контуры фабулы. Не в моих правилах и рассказывать сюжеты спектаклей, отзывы о которых время от времени доводится писать. Надеюсь, не слишком изменила себе и сегодня, позволив в данном случае, слегка представив героя нового, поставленного в необычном прочтении редкого жанра моноспектакля, лишь прозрачно намекнув, что «сказка будет впереди» и, скорее всего, в более широком толковании литературной основы.

Имея в виду новость о том, что идею поставить «Диалог животных» заслуженный артист Азербайджана Фуад Османов вынашивал лет двадцать, сохраняя вырезанную из журнала заметку о том, как некий актер сыграл по этой пьесе-новелле Патрика Бессона моноспектакль в «партнерстве» с куклой - котом, в «диалоге» с которым сам «отвечал» на свои реплики гортанным голосом, не раскрывая рта, используя популярный в те годы метод так называемого чревовещания. А теперь обрел форму поистине философской притчи со значительно расширенным спектром ассоциаций, выводов и оценок, из чего и может складываться отзыв о новой постановке и событии в культурной жизни страны во всей ее социальной значимости.

В своей первой режиссерской работе артист Фуад Османов разложил партию персонажа новеллы Патрика Бессона на двух исполнителей, на два голоса, усилив внутренний накал за счет неизмеримо более эмоционального и современно звучащего диалога и внешних примет сценической обстановки. Сказка ведь заквашена на философской сути с ее богатым воображением, умеющим приглашать зрителей к сотворчеству, а нас - обратить особое внимание на то, ЧТО здесь, ПОЧЕМУ и КАК (в условиях сцены) проживают природой определенную судьбу люди той редкой нравственной закалки и особой генетической «закваски», что в принципе и ценой почти физических мук не позволяют и не прощают себе безответственности, лживости и предательства.

Легко сказать «проживают», да вот как это сделать, чтобы голос главного героя одновременно был слышен на самом деле, но воспринимался еще и воплощением внутренних, душевных мук и множества теснящихся, рвущихся наружу мыслей, а голос оппонента - кота соответствовал тональности мудреца и адвоката, с помощью собственных традиционных, консервативных доводов и достойных посылок-истин уверенно отстаивающего свою, в конце концов победившую точку зрения, а приступающему, наконец, к комментариям от их имени, быть весомым, убедительным и объективным. Имея более всего в виду, скажем, то, что, получив роль Мориса, народный артист Азербайджана Сафа Мирзагасанов сегодня выступает в амплуа, впервые предлагающем и глубокий подтекст как бы на двоих да еще и в партнерстве с персонажем-животным, в принципе не владеющим человеческим голосом, что совсем не просто донести до зрителей в широко значимом и справедливом значении изначальной идеи. От имени человека, «уговаривающего себя в том, что союз с другой женщиной спустя годы после кончины жены Марты не будет считаться изменой ей. И «от лица» смело возражающего ему кота по кличке Боб - вальяжного, любимого баловня покойной супруги Марты, чувствовавшего себя центром внимания в когда-то уютной, знавшей лучшие времена квартирке, мудрого мурлыки, «образ» которого довелось воплощать Олегу Амирбекову. Актеру, нашедшему удивительную тональность и гамму пикантных штришков, не только напомнивших изречение Экзюпери «мы все в ответе за тех, кого приручаем», но и позволяющих зримо представить, как же сладко жилось ему в те приснопамятные годы при покойной хозяйке, интересы которой он рьяно теперь отстаивает в нешуточных словесных баталиях с Морисом.

При этом так безукоризненно честно и объективно, как хочешь и действительно слышишь, когда уже давно понятно, что на самом деле и в активном споре собеседник… собственной победы не желает - каким только и может быть спор Мориса, полемизирующего с собой, со своим внутренним «Я», в науке именуемым латинским выражением alter ego... и выиграть боится. Раз уж каждая реплика избалованного, умного и упрямого Боба в общем-то и есть собственный антиаргумент Мориса, априори исключающий победу до тех пор, пока ведущий мнимый диалог визави и сам не угомонится, приняв решение виртуального оппонента… не в собственную пользу. Им самим, конечно же, воспринимаемую как вовсе не досадную, а очень даже наичистейшую справедливость.

Вот уж поистине звездная роль для Сафы Мирзагасанова, усложненная тем, что почти все на сцене по идее происходит за кадром, а глубинные чувства, сомнения и борьба с собой проявляются в уникально сдержанной манере, буквально пронзающей внимающий актеру зрительный зал.

С удовольствием устраивая читателям очередные встречи с комментируемыми новинками, не случайно привожу подробности, начиная от выбора драматургического материала до делающих произведение оригинальным, своеобычным деталей, определяющих значимость отдельных элементов для конечного эффекта, подчас воспринимаемых как банальный антураж, а потому нуждающихся в акцентах. Стоит увидеть на сцене отгороженный уголок небольшой неухоженной «квартирки» с убогим интерьером, где то и дело из-за явно неисправной электропроводки неожиданно выключается свет, услышать периодически прорывающиеся сквозь эфир помехи видавшего виды старенького допотопного радиоприемника, и не надо лишних слов, чтобы назвать живущего здесь человека как минимум нерадивым хозяином.

Мы узнаем о запустении и из отдельных реплик, понимаем, что неудобства тут во всем - запертая дверь открывается с большим трудом, и коту приходится как-то упрашивать хозяина, чтобы «выйти погулять или, как говорится, хлопнуть дверью в самый драматический момент практически не прекращающейся полемики. Кухня давно превратилась в нежилой чулан, тут и там валяются давно опустошенные баночки из-под кошачьих консервов, а все вместе составляет ауру живущего не по правилам, как бы вопреки здравому смыслу человека, изнуряющего и разрушающего себя сомнениями и размышлениями об обстоятельствах и отношении к себе, ищущего хоть какой либо повод, чтобы не менять статус-кво и не настроенному что-либо предпринимать по существу. А значит, честно говоря, весьма усложняющего задачу тех из нас, кого театр пригласил не одного удовольствия ради и не для праздного интереса полюбоваться на такого героя, не ставя цель осудить или поддержать его в создавшейся обстановке. И с сегодняшних позиций крепко призадуматься о совсем уж не игрушечной, виртуальной проблеме.

Неудивительно, когда режиссер Фуад Османов с удовольствием повторяет мне, что особой работы с исполнителем роли Мориса народным артистом Сафой Мирзагасановым ему не потребовалось. Так, беседа в общих чертах о замысле и его глубоко подспудной общественной значимости, «выразительный», пропитанный признаками запустения интерьер, адекватно характеризующий его обитателя, житейские наблюдения самого актера… талантливому многоопытному мастеру с лихвой хватило всего этого, чтобы вместе с текстом предстать тем необычным - величественным и ущербным обитателем и хозяином этого жилья, стоически принимающего животное за собеседника и, пусть несговорчивого, избалованного, но все же собеседника… с приемлемыми для него взглядами, умеющего (?) слушать и даже отвечать… всегда впопад и именно то, что жаждет (оказывается!) услышать сам заядливый спорщик, в последнее время только и занимающийся придумыванием всяких «за» и «против», приобретением баночек с консервированным рационом для домашних животных, в котором, кажется, неплохо разбирается Морис - человек, давно уже перепутавший явь с депрессивным состоянием и перспективой жить в планах, а на самом деле влачить существование в этой, прямо скажем, исключающей хоть сколько-нибудь приемлемую жизнь затхлой атмосфере. Той, что отвращает наяву, а в зрительном зале сладко провоцирует на восторженное «Браво!» в адрес любимого бакинцами актера.

Радуя еще и тем, что и талант актеров, и «форма подачи материала» стали предметом забот не только исполнителей, но и занимают существенное место в том, как публика воспринимает и высоко оценивает то, что театр ставит во главу угла. Тем более, если это не развеселые сюжеты, мощные децибелы, отвлекающее мелькание софитов. Если это аура, обстановка, приглашающая даже за происходящим на сцене весельем распознать, скажем, красивые чувства, отношения или серьезные проблемы. Которыми озабочены персонажи, а мы радуемся за команду участников, творческой мыслью которых воссозданы красивые чувства, ум, смелость, справедливость, стремящиеся и умеющие побеждать «носителей» отягощающего негатива, что, сердцем проникнув за внешние приметы, всматриваясь во внешние детали, многое умеют осмыслить и понять о ситуации и настроении того же Мориса, а, значит, и актера, для которого эта роль, конечно же, оказалась одной из самых звездных. Во всем - в походке и интонациях, во всплесках недоумения и спорах, в которых он явно не стремится оказаться победителем. Такое прочтение и такой зримый побуждающий оглянуться и сопоставить слово и дело весьма дорогого стоит.

Во имя задуманной идеи и выбранных выразительных средств, тоже работающих на идею о состоянии его заледеневшей, но жаждущей хоть лучика солнечного тепла души. В данном случае с помощью наиболее удачной театральной формы, тональности, акцентов, найденных талантливым режиссером и замечательными актерами. Чьи разноплановость, органика, сдержанность, обстоятельность, актерское обаяние, шарм и внутренняя культура «работают» на углубленное погружение в смысл ролей и фабулы, а, входя в плоть и кровь актера, обретают черты индивидуальности, составляющей персональное амплуа.

Снова и снова вспоминая так запомнившиеся во время представления эпизоды и живые картинки из запущенной, а когда-то такой уютной жизни, этот интерьер с тут и там «забытыми» банками из-под кошачьего рациона, и видится, как этот большой, знающий себе цену и свое привилегированное положение в доме и семье, черный баловень-кот, привыкший нежиться на коленях у хозяйки, нежась теперь уже на своей подушке и, хитро, даже как-то самодовольно прищурившись, не раздумывая парирует каждый очередной прожект Мориса. Как адвокат, готовый мгновенно отметать каждый вроде бы заслуживающий его внимания довод, и преданный защитник «интересов» любимой хозяйки.

Внимательный зритель наверняка заметил, что в программке спектакля на роль кота Боба назначены два исполнителя - актер Олег Амирбеков и Фуад Османов, режиссер спектакля двадцать лет назад облюбовавший эту характерную, по-актерски изысканную и многоплановую партию для себя, но после премьеры - его режиссерского дебюта - вроде бы решил остановиться на достигнутом, а точнее - пока не решив ничего. Время покажет… Как и все, что происходит в театре. В том числе и после показанной в завершение сезона премьеры «Комедии одиночества» с ее двумя непредсказуемыми, вызвавшими много разночтений толков и даже споров финалами, о которых думаешь неотступно.

Спусковым механизмом развязки «Диалога животных» стал телефонный звонок Мориса женщине, с которой мечтал связать свою судьбу. Звонок, ставший завершением не просто не начавшихся отношений с ней, но и любых, даже мысленных контактов, так глубоко нарушивших его душевное равновесие с изнуряющими сомнениями, отвергавшими и мимолетный проблеск мысли о возрождении к обыкновенными, элементарно размеренными, как у других, буднями и праздниками, для которого все это давно стало табу и не приемлемо.

В трактовке Фуада Османова и исполнении Сафы Мирзагасанова Мориса жертвой времени не назовешь. Он не просто из другой эпохи. Он из мужчин, для кого и сегодня верность - одна из святых человеческих ценностей, ради которой, не раздумывая, идут на самые тяжелые испытания. Он принимает самостоятельные решения и осознанно делает выбор, свой выбор и тогда, когда для этого приходится пережить нешуточные терзания и отказаться от грез, долго согревавших его заледеневшую в одиночестве душу. Сам, не ссылаясь на судьбу, ни перед кем не прогибаясь, не оправдываясь и никого не осуждая, он даже в мыслях не отыскивает повод отказаться от очень непростого, трудного для него решения и поступка. Поступка, отказаться от которого имеет полное право, но, уверенный, что такое не для него, даже после борьбы с собой, не откажется по-любому. Из личного принципа - тем более. И, хорошо понимая, как это жестоко, неотступно помнит, что жестоко… лишь по отношению к самому себе. А это в порядке вещей для таких, как он. Возможно, и как пример для других, кто теряет веру в незыблемость самостоятельного выбора, ответственного для мужчин выбора. Но ведь есть еще верные этому «убеждению» представители сильного пола, и этой уважаемой касты, знающие силу чести, собственного достоинства, гордости и верности, никем не униженные, способные на в общем-то такие естественные свершения, которые почему-то с некоторых пор называют подвигами! Потому, наверное, что таких уже можно причислять к представителям исчезающей, увы, плеяды плоть от плоти романтиков, окруженных аурой духовности, на которой держится мироздание.

В предъявленном ныне РДТ произведении прежде всего видится по-философски сложный литературный, а значит, и драматургический жанр, где находящемуся в пограничном состоянии между «за» и «против» герою предлагается решиться на конкретный шаг, тем более трудный, если непростой выбор он должен сделать сам, не уповая на кого-то, а тем более не ссылаясь ну судьбу. И когда способом борьбы за истинно верное решение становится тяжеленный диалог с самим собой. Со своим alter-ego, внутренним «Я», подчас более бескомпромиссным, чем очень хотелось бы самому герою, и даже жестокий, как выражение воли, дисциплины и ответственности. Тем более жестокий, когда виртуальную полемику не можешь вести даже с животным, «понимающим» тебя во всем с полуслова. Слова, которое воспринимал не как пустословие, а как участие в серьезной дискуссии. Когда - и сам режиссер считает ключевой с горечью произнесенную Морисом вслух, обращенную в зрительный зал фразу про кота Боба:

- АХ, ЕСЛИ Б ОН ЕЩЕ И ГОВОРИТЬ УМЕЛ! За этим с душевной болью произнесенным восклицанием - вздох героя, судьба которого рассказывается театром в назидание многим. Кому полезны трепетные диалоги с самим собой, чтобы прежде всего понять себя и, с легкостью принимая на веру то, что лежит на поверхности, потрудиться в поиске облагораживающей правды и духовности, обращаясь к alter-ego, своему внутреннему, второму я, с которым можно вступать в полемику и спор, соглашаться или нет, но веря, что это самый справедливый, добрый, заботливый судья, который не подведет тебя и которого - плоть от плоти твоей - не имеешь права подводить ты.

Впечатлений много, и каждое на какое-то время будет бередить наше сердце, но хочется, чтобы оставил след и стал в известной мере советчиком наших современников исполненный Сафой образ героя (или антигероя), за вроде бы неброской с виду, сделанной «без шума и пыли» главной ролью есть именно звездная основа.

Как и все остальные, Морис имеет право жить хоть чуточку комфортнее, но в том-то и дело, что он из редкой плеяды, придерживающихся иной точки зрения, цельных, лишенных эгоизма и ответственных людей, готовых на самоотречение даже тогда, когда, возможно, идет против природы, а, может, и становится жертвой догм, некогда возведенных в разряд непреложных истин, интерпретировать которые разумный человек может и должен, не нарушая клятвы, память о которой сама по себе в любых обстоятельствах уже есть достойный поступок и проявление внутренней силы. Напоминать о котором, конечно же, следует почаще в век разнузданных нравов и вседозволенности, как о примере высокой нравственности и моральной ответственности, бескорыстия и готовности к самоотречению ради истинного душевного благополучия каждого, гармонии любви и вожделенного счастья на планете.

Вот так! В отзывах о спектаклях любимого РДТ, которому так доверяют бакинцы, всегда подчеркиваю, что его премьеры воспринимаю как внимание театра к жизненно важным проблемам, а комментарии по поводу их сценического решения - приглашение зрителей к осмыслению того, как это обогатило их духовно. Не уставая подчеркивать, что сила веками совершенствующегося театра в его потребности увлекать нас в глубинное изучение жизни, одаривать счастливыми открытиями и умением сквозь художественно обобщенные в «сказки» реалии видеть и познавать необъятный мир, своим многообразием формирующий общество.

В данном случае заговорив об очень наболевшем, о том, как трудными тропами тяжелой внутренней борьбы с самим собой не знающему происков эгоизма и конформизма человеку удается наказывать себя во имя верности слову, что достойно высшей благодарности. За многое, а тут, в частности, за писательскую гражданственность, режиссерскую чуткость и актерское умение так прожить на сцене предложенные обстоятельства, чтобы зрители, сердцем откликнувшись на боль героя, долго потом раздумывали и о концепции.

Без поблажек режет свои попытки наповал от терзающих душу радужных планов, тут же отменяемых неусыпным «контролером», которых нередко и благодарит. Капля камень точит, а под лежачий камень вода не течет.

И еще. Как виртуозное владение тонкостей театральной лексики, изысканный вкус воспринимается жест режиссера, когда впервые в статусе режиссера-постановщика хозяйской походкой вышедшего на традиционный театрализованный поклон и последним выходит Фуад Османов, он вежливо, но властно взял за руку оказавшуюся крайней среди коллег единственную здесь женщину, исполнительницу скромной без слов роли «мечты героя Марты» Хаджар Агаеву и вместе с ней оказался в центре цепочки участников поклона рядом с собой, испытываешь особое чувство восхищения успехом и тонким вкусом мастера.

Какая-то особенно теплая доверительность позволила задать Османову, человеку, которого знаю лишь в работе и с которым никогда не встречалась с глазу на глаз, совсем уже личные вопросы:

- Фуад, говорят, у вас замечательные дочери…

- И не только говорят! Ольга в Москве. Она - ведущая актриса Театра имени Вахтангова. Недавно с успехом сыграла Анну Каренину, теперь «освоила» Татьяну Ларину из пушкинского «Евгения Онегина»…

- А Сара? Помню ее в коляске за кулисами театра, куда ваша супруга Виктория возила ее с собой на работу, напомнив, как нередко росли раньше театральные дети…

- Сара в Праге. Там она поступила в филиал Нью-Йоркского университета.

- Дай-то Бог… А еще у меня к вам деликатный вопрос: как же получилось, что никто, кроме самых-самых близких вам людей, не знал, что работа над режиссерским проектом совпала с вашим 55-летием, которому вы решили его посвятить?

- Ну зачем! Это же не круглая дата… и вообще. Разве мало, что я получил возможность сделать такой подарок себе…

- Не станем лукавить! В дни, когда на фоне глобальных мировых достижений научно-технического прогресса общество все охотнее склоняется к бездуховной развлекаловке, такой интеллектуальный, сродни академической классике сюжет и спектакль делают честь не только вам и его участникам, но и всей нашей национальной культуре. Так хочется, чтобы об этом знали все!

Спасибо вам! И новых творческих успехов.

Галина МИКЕЛАДЗЕ

Каспiй.- 2019.- 3 августа.- С.12-13.