Легендарный ученый

Последние минуты жизни Худу Мамедов провел в Доме-музее Узеира Гаджибейли

ПАМЯТЬ

Академик Худу Мамедов - невысокий, с крупными глазами, мягкой улыбкой и негромким голосом - человек, для которого слово «родина» не было пустым звуком, необъятные просторы родной земли были наполнены святостью, и во всех явлениях жизни он видел невидимую, но логически прочную связь. Худу был другом, преданнее которого не было на всем белом свете. Это был заботливый, но требовательный, дружелюбный, искренний, бескомпромиссный учитель, которого боготворили ученики и студенты. И, наконец, Худу Мамедов был ученым с высочайшей степенью совестливости, порядочности и честности - исследователь, перед гением которого преклонялись мировые умы человечества…

Профессор Худу Мамедов - легендарный член-корреспондент АН Азербайджанской ССР, доктор геолого-минералогических наук, кристаллограф, философ и естествоиспытатель, человек блестящего ума и обладатель невероятных знаний по всем научным областям, потрясающе простой и распахнутый, доверчивый и щедрый как ребенок. Худу Мамедов - автор научных открытий и уникальной книги «Два крыла», посвященной памяти Уз.Гаджибейли - книги, которая явилась результатом фундаментального анализа связей науки и искусства. Эту книгу также можно назвать сборником мудрых изречений и афоризмов. Худу был влюблен в музыку Узеир бека, и в том, что именно в доме-музее великого композитора Худу Мамедов распрощался с жизнью, просматривается неслучайный знак судьбы... Он часто говорил, что в сомнениях, рождающихся от недопонимания и незнания, мало жизни, над ними не задумываешься, а восхищение, возникающее от знаний и осведомленности, являются прекраснейшими ощущениями, которые преподносит человеку жизнь. Не согласиться с этим невозможно.

15 октября - день смерти воистину великого ученого и человека, и в этот день друзья, коллеги и ученики говорят о нем, делясь воспоминаниями о тех днях и часах, которые прошли в невероятнейшем общении и благотворной ауре этого необыкновенного человека.

Один из его учеников, а впоследствии - коллега и друг, доктор геолого-минералогических наук, профессор, академик РАЕН, заведующий кафедрой кристаллографии, минералогии и геохимии Бакинского государственного университета профессор Мамед Чырагов так вспоминает то время:

- Я познакомился с Худу Мамедовым, когда учился на II курсе университета и подумывал о том, чтобы бросить учебу. Однажды к нам в аудиторию зашел невысокий мужчина и за две минуты приковал все внимание ребят к себе, хотя был довольно молодым. На экзамене он как-то сказал мне: «Если ты решишь эту задачу, я возьму тебя через месяц к себе на работу в Институт химии». Так и случилось. Я приступил к работе, забросив университетские занятия - Худу муаллим начал заниматься со мной индивидуально. Он открывал передо мной один мир за другим, и все эти миры в потрясающей гармонии жили в его необъятном сердце.

Это была гениальная личность, обладающая научной прозорливостью и дальновидностью. Кто хоть раз беседовал с ним, обязательно стремился вновь оказаться в плену его светлой и благородной энергетики. В 1989 году, когда я защищал в Ленинграде свою докторскую, Худу муаллима уже не было. После защиты мой оппонент спросила, как поживает Худу Сурхаевич. Когда я сказал, что его нет в живых, женщина начала так истошно плакать, что весь институт сбежался к нам, думая, что я сказал ей что-то нехорошее. Это говорило о том огромном уважении и любви, которыми Худу муаллим пользовался в бывшем Союзе в 70-х годах.

- Вы выбрали направление, в котором работал Худу муаллим, расскажите о его становлении ученого?

- Это был невероятный ученый! Вы только представьте, через год после окончания университета Х.Мамедов принимает участие в Международной конференции мира в Москве, где знакомится с лауреатом Нобелевской премии профессором Джоном Берналом, который в 1960 году приглашает его в Лондон, где проходил Всемирный симпозиум по цементу (для восстановления послевоенной Европы и СССР). Джон Бернал, председатель Всемирного совета мира, говорил, что для объяснения процесса затвердевания цемента существует только один способ: узнать структуру минералов, входящих в состав цементных силикатов. Все в мире начинают ломать головы над этой проблемой. Академик Н.В.Белов предлагает эту тему Худу в качестве темы для кандидатской диссертации, и он за короткий период времени на высочайшем уровне блестяще решает поставленную задачу.

Это было великим открытием и изобретением не только союзного значения, но и мирового. Человек, описавший структуру этих минералов, победил ученых-кристаллографов мирового уровня. Это был триумф необыкновенного интеллекта Худу! Сюда приезжали ученые со всего Союза и просили перевод этой работы. Во время поездки в Оксфорд президента АН СССР академика В.Келдыша и лауреата Нобелевской премии, знаменитого академика Н.Семенова профессор Джон Бернал справлялся о здоровье Худу. Эти двое растерялись, но по возвращении академик Н.Семенов в составе комиссии тут же приезжает в Баку, чтобы узнать, кто же такой Худу Мамедов.

- Кандидатская работа ученого из Баку, а, по сути, научное открытие мирового значения сделала Худу Мамедова знаменитым…

- Фотография молодого Худу Мамедова на фоне Баку и статья о нем были опубликованы на обложке журнала «Советский Союз», который был единственным печатным изданием, распространявшимся за пределами Союза. Худу своим триумфом олицетворял могущество Советского Союза того времени в лице автора одного из самых больших научных достижений АН СССР. После этого из МГУ, Ленинграда, из всех ведущих лабораторий Союза ему начали присылать приглашения с предложением совместной работы. Худу был ярым патриотом и часто говорил: «Я стал ученым, потому что влюблен в Азербайджан». Парадоксально, но даже этот факт, т.е. его влюбленность в свою родину, в некотором роде тормозил его научное развитие и выход на более высокие международные уровни. Представьте, в начале 60-х годов вышла его книга «Силикаты и гидросиликаты кальция» на азербайджанском языке. Если бы эта книга вышла на русском, вне всякого сомнения, в тот же год она была бы приравнена к докторской диссертации.

В 1976 году мы с Худу отправились на Международный конгресс в Варшаву. Когда он читал свой доклад, в зале не было ни одного пустого места, а после окончания американцы и англичане просили его об издании книги «Память орнаментов» в США и Англии. Но Худу наотрез отказался. Я долго уговаривал его согласиться, но он сказал, что «моя книга должна быть впервые издана у меня на родине».

Его принципы и представления во многом отличались от общепринятых. За короткий отрезок времени он создал школу кристаллографии, известные мировые ученые-кристаллографы в своих работах часто ссылались на исследования Худу муаллима и даже на его устные замечания. В

1960 году он должен был защитить докторскую, но оставил ее и занялся созданием национальной школы. И уже в 1969 году азербайджанская школа кристаллографии загремела на весь мир, исследования самых сложных составов кристаллов и минералов были связаны с нашей школой. Худу муаллим защитил докторскую только в 1969-м, и опять же в Баку. Он мог сделать это в любой столице мира, потому что для любого научного совета было большой честью, если в нем защищался такой авторитетный ученый с мировым именем.

- Как встретили ученого, личное обаяние которого обогащалось точным научным анализом, коллеги?

- Когда Худу муаллим с триумфом приехал из Москвы с дипломом кандидата наук, наши ученые из Президиума АН сказали ему, что за свое изобретение, которое признал и приветствовал весь мир, он может, минуя докторскую степень, стать членом-корреспондентом АН. Однако Худу наотрез отказался. Коллеги-ученые долго уговаривали подать документы на избрание его членом-корреспондентом АН, и, в конце концов, он согласился. Однако… на голосовании никто из них не отдал за него ни одного голоса - ноль голосов!!! Председатель всемирного кристаллографического общества академик Н.В.Белов говорил: «Если я чему-нибудь и научил Худу, то сам научился у него в три раза больше!» Представьте, ученые мирового уровня специально приезжают на докторскую защиту Худу и голосуют за, а у нас из 22 членов научного совета 6 проголосовали против. Оппоненты Худу Мамедова из Москвы и Ленинграда, профессора Макаров и Дорфман ярко выступили на совете и высоко оценили работу азербайджанского ученого, назвав ее одной из сильнейших в этой области на мировом уровне. Русские ученые говорили, что не знают, звание доктора каких наук присудить Худу - физико-математических, химических, геолого-минералогических. Он был достоин всех одновременно, настолько был компетентен в них и силен. А наши… Профессор Н.В.Белов не мог заставить Худу защититься в Москве на степень доктора физико-математических наук. После сказанного не иначе как исторической личностью не назвать Худу Мамедова?

- Как потом развивались события?

- В1976-м об этом узнал наш лидер Гейдар Алиев и настоял, чтобы на втором голосовании Худу был избран. Но когда Худу был избран членом-корреспондентом АН, он совсем не испытывал по этому поводу радости. Ему было всего лишь 49 лет, и он мог получить это звание значительно раньше, мог быть избран членом АН СССР, если бы захотел, - уж там-то все проголосовали бы единодушно... Но Худу не получал высшего образования по кристаллографии - его гений был в том, что он за короткое время не только освоил целую науку, но и сделал в ней открытие.

Иногда случаются такие непростительные ошибки и несправедливости, которые впоследствии очень дорого обходятся нашему народу. Потеря такого крупного и незаурядного ученого, как Худу Мамедов, непростительна, интриги и зависть в науке недопустимы, нужно руководствоваться исключительно интересами своего государства и народа, а не мелкими личными амбициями. Не умеем мы, к сожалению, ценить таких личностей глобального масштаба...

С другой стороны, карабахская проблема тоже изнуряла его, он очень близко к сердцу воспринимал эту трагедию, как личную. Из других республик к Худу муаллиму посылали стажеров, которые через некоторое время становились академиками у себя в республике (хотя не знали и толики того, что знал Худу Мамедов), а патриарх науки и живая легенда кристаллографии у себя на родине был зажат в тисках интриг...

- Очень жаль, что критериями выборов членов Президиума АН Азерб.ССР стали не научные заслуги и изобретения Худу Мамедова, а неумение порадоваться его гению и успеху, а, по сути, за национальную науку. Научный прорыв Худу Мамедова отразился на дальнейшем развитии кристаллографии?

- Разумеется. После 1976 года развитие нашей школы пошло в гору. Худу муаллим встретился с Гейдаром Алиевым, и после этого очень дорогой по меркам того времени прибор, имевшийся только в МГУ, был доставлен и в Баку. Это послужило большому развитию науки и возникновению новых направлений.

- Вы помните последний день его жизни?

- В последний день его жизни, 14 октября 1988 года, он пришел на кафедру и сказал, что ему нездоровится. Через десять минут после начала урока он опять пришел и сказал, что ему плохо. Я предложил самому провести урок, но он сказал: «Лучше отпусти студентов, выпьем чай и поговорим». Худу сказал мне, что «в Азербайджане происходят страшные события, сил нет терпеть. Завтра в Доме-музее Узеира Гаджибейли состоится встреча, и я обязательно пойду туда».

Так и сделал, пошел и выступил, но там же остановилось его сердце… В тот день он был приглашен на дачу своих близких друзей, поэта Бахтияра Вахабзаде и хирурга Нураддина Рзаева, но отказал им, сказав, что «нужно предотвратить многое из того, что может случиться».

Наш АzТV осиротел с того дня, как ушел Худу, потому что он был ярким пропагандистом науки, его ораторские способности были неповторимы. Выступать после него было невозможно, после его лекции заходить в аудиторию к студентам тоже было трудно…

- Расскажите какой-нибудь эпизод из вашей совместной работы…

- Каждое утро после пятиминутного отчета он мог или допустить тебя в лабораторию, или нет - все зависело от содержания твоего отчета. Худу ставил такие требования, что выполнить их было очень трудно. Кто не допускался в лабораторию, шел работать в библиотеку. На союзные конференции он не ехал, а посылал нас, молодых, чтобы мы повышали свой научный уровень и развивались. Поэтому воспитанники Худу Мамедова того времени отличались от других. Он сочетал взыскательность с отеческим чувством нежности и очень любил своих аспирантов и учеников. Однажды после нашей дискуссии он крикнул мне вдогонку: «Мухаммед, запомни, ты мой любимый ученик!»

Все любили, дружили и общались с Худу муаллимом, потому что черпали оригинальность и богатство его идей и гениальности, которая проявлялась во всем, даже в мелочах, даже в шутках. Он был настоящим донором и генератором идей, щедро раздавал их и помогал всем без исключения - знаниями и советами - причем это касалось не только той области, в которой он плавал с закрытыми глазами - нет, это касалось и литературы, и медицины, и других сфер. С ним можно было говорить на любую тему и почерпнуть из этой беседы много полезного для себя, своей карьеры и развития. Худу Мамедов был всенародным любимцем, настоящим самородком…

На прощанье Мамед муаллим, помолчав, с грустью и горечью произнес:

- Для меня нет большего счастья, чем пожить несколько часов в мире Худу, говорить о нем, вспоминать, повторять сказанные им слова, окунуться в атмосферу его духовности, душевной щедрости и чистоты, тонкого юмора, объективности, погреться в лучах исходящего от него света…

Афет ИСЛАМ

Каспiй.-2019. - 17 октября. - С.12-13.