Художник, разбудивший гобустанскую память

Азербайджанский художник Юсиф Мирза родом из Лачына – маленького горного городка в окружении Кавказских гор. Название этого поселения часто на слуху благодаря красивой народной песне, присутствующей в репертуаре многих азербайджанских певцов. А Юсиф Мирза прославляет родной Лачын благодаря своему художническому дару – воспевает в своих работах ее природу.

– В песне «Лачин» есть такие слова: «Душа моя, Лачын, да буду я твоей жертвой». Вы много лет, начиная с юности и спустя 30 лет после оккупации, выезжаете в родные края, только чтобы полюбоваться окружающей природой и перенести на полотна ее красоты. Я никогда не была в Лачине, и мне хочется через ваше восприятие прочувствовать эти непростые слова.

– Лачин мне очень дорог, он мною любим. Для меня мир с него начинается, а родился я в маленькой горной деревушке Садынлар. Вы задали этот вопрос, и я сразу вспомнил свое детство: деревню с ее древней историей, краски окружающей природы… Здесь было много интересных, душевных и красивых людей: работящие, трудолюбивые, держали скот, ухаживали за ним, летом перегоняли на яйлаги, заготавливали дрова. Умели работать и праздновать. Они всегда – и в горе, и в радости были вместе, поддерживали друг друга. Женщины очень ярко одевались. До сих пор помню, как они в своих праздничных длинных юбках, с шелковым келагаи на голове красиво танцевали. Я был тогда ребенком, который с интересом всматривался в окружающий мир. Очень любил свое село, свой дом, который стоял в самом центре, а над ним на горе высилась древняя албанская церковь. Я все воспринимал как некое чудо…

На летних каникулах мы уходили в окружавшие село горы, где были пастбища. Все лето проводили на берегу озера, жемчужины Лачина – Гарагель, расположенного у подножия горы Ишыглы. С 1987 года это озеро признано уникальным природным памятником и стало частью Гарагельского государственного заповедника. Вся эта красота в детстве воспринималась как сказка, легенда, как красивая песня: эти высокие горы, дороги, леса, скалы, среди которых есть очень интересные, и о них особый разговор. В деревушке несколько каньонов, каждый из которых по-своему красив. Перед нашим домом протекала река, которая впадала в Агогланчай. К сожалению, от деревни остались одни руины и воспоминания...

Свет волшебной лампы

Все мои детские впечатления придали импульс тому, чтобы однажды во мне проснулся художник. Мои бабушки и мама умели ткать ковры, и я, будучи младенцем, играл на них, на паласах, килимах, их узоры будили мое воображение. Когда бабушки рассказывали мне сказки о волшебных дорогах Джыртдана, запутанных следах сказочных героев, о дворцах, я все это искал в ковровых узорах, их переплетениях, красках. Для меня в них отражался весь сказочный мир. Но главную роль сыграла все же кухня одной из моих бабушек, вернее, то впечатление, которое она на меня произвела. Жили они неподалеку от нас, и я часто навещал их. Однажды отправился в гости к ним, когда уже темнело, и, не застав никого в доме, прошел на кухню. Находилась она во дворе, в строении «дам» (крыша), где обычно хранится весь хозяйственный скарб, здесь же готовится пища. Построили его очень давно, и у него было окно с шебеке из железа с узором в стиле коврового орнамента «верни». Края оконной рамы за долгие годы сильно закоптились, и когда зажигали керосиновую лампу, сквозь стекло просачивался очень необычный свет. Он имел интересную цветовую гамму и показался мне поистине волшебным. Вот именно с того, казалось бы, обычного эпизода во мне что-то проснулось: я стал рисовать еще больше и подсознательно понял, что путь художника, возможно, станет моим призванием.

Я стану художником!

– А когда вы окончательно поняли, что ваша судьба – быть художником?

– Это позже, когда я подрос. Свою роль в этом сыграл и тот факт, что мой отец, знавший русский язык, выписывал журналы «Огонек», «Советский Союз» и еще по пчеловодству, так как у нас была пасека. В «Огоньке» всегда публиковались статьи о художниках с иллюстрациями их работ. С пяти-шести лет я их внимательно рассматривал и даже пытался рисовать. А когда учился в шестом классе, у меня возникла мысль, что, возможно, и я стану художником,

Потом мы переехали в Лачын, где я окончил среднюю школу. В то время было сделано много рисунков, некоторые из них я отправлял в журнал «Пионер». Раза три посылал, ответа не получил, но был настойчив, и вот наконец один из моих пейзажей был опубликован. Это и послужило для меня толчком к принятию окончательного решения. В 1976 году я поступил на художественно-графический факультет Азербайджанского государственного педагогического института, а через четыре года в его стенах успешно прошла моя первая персональная выставка «Этюды Лачына». В 1981-м окончил институт, защитив дипломную работу по живописи на «отлично», но занимался еще графикой и акварелью. Вернувшись в родной Лачын, сделал множество этюдов с натуры – и маслом, и акварелью. К сожалению, все они пропали во время оккупации...

В Лачыне у меня была коллекция старинных ковров, большая часть которой, увы, погибла. В Лачынском народном театре, где я работал, у меня была мастерская – там в свободное время занимался творчеством. Из пропавших почти 6000 моих рисунков сохранилось только около 100, и в них нашли отражение ковры из этой коллекции. К теме орнаментов я время от времени возвращался. В серии «Память» в одном из натюрмортов я показал ту самую «волшебную» лампу – окно с железным шебеке с ковровым элементом «верни», старинный сундук… Одна из работ этой серии была приобретена Азербайджанской государственной художественной галереей и позже представлена на выставке, приуроченной к «Альянсу цивилизаций». В ней приняли участие корифеи живописи Азербайджана, к которым я отношусь с большим уважением, и мне было очень приятно, что среди их работ представлена и моя.

– В 1987 году вы переехали в Баку, начался новый этап жизни. Как это повлияло на ваше творчество?

– Я стал разрабатывать новые темы. Еще до переезда у меня возник интерес к миниатюре, как и у многих азербайджанских художников в то время, поэтому почти каждый год проводились экспозиции. Надо сказать, даже Василий Кандинский восхищался искусством миниатюры. Когда изучаешь классику, замечаешь, как близка, например, древнерусская иконопись – по свету, композиции – к современному искусству миниатюры. Я любил использовать древние художественные традиции в современной интерпретации, у меня это хорошо получалось, и я пошел дальше, много рисовал, стремясь к совершенству. Интерес к моим работам был у СМИ, сняли и телефильм. Я успешно сотрудничал с Бакинским центром искусств, где организовывали интересные экспозиции.

В искусстве каждый художник прежде всего выражает самого себя, свои размышления, переживания, поэтому оккупация родных земель повлияла на мое искусство, а теперь лачынская тематика вновь заняла центральное место в работе. Я открыл свою память, углубился в нее и стал рисовать пейзажи, проявляю интерес к азербайджанскому мугаму, стремлюсь передать его красоту в своих работах. В Малайзии на выставке азербайджанских художников были представлены две мои работы – «Мугам. Шуша» и «Древняя Шуша», там они понравились. Когда возникают какие-то идеи, я стараюсь сразу реализовать их. Художник должен выражать свой внутренний мир, тем он и интересен.

В 2023 году у нас прошла выставка, посвященная Дню Лачина, которую посетил Президент Ильхам Алиев и первая леди Мехрибан Алиева. Они с большим интересом ознакомились с вернисажем и пожелали удачи в дальнейшей работе. Это была незабываемая встреча, послужившая прекрасной мотивацией для художников.

– Ваши миниатюры обладают притягательной силой: в них подолгу всматриваешься, пытаясь разгадать загадку их воздействия. Вы не подражаете старинным миниатюрам, а вносите новое видение…

– Да, у меня своя концепция искусства, которую можно охарактеризовать так: древние традиции в современной трактовке. Потому что без знания творчества классиков, традиций искусство не искусство. Меня однажды спросили: «Как тебе это удается, кто научил?» Я ответил: «Композиторы. Великий Гара Гараев, Фикрет Амиров, Ниязи, Узеир Гаджибейли…». Они создали симфонические мугамы, Вагиф Мустафазаде – фантастический джаз-мугам. В искусстве можно все это сделать, сочетать, казалось бы, несочетаемое. Самое главное – передать свое вдохновение, чувства, то, что у тебя на душе.

– Совершенно случайно из интернета я узнала, что у вас состоялась встреча с Туром Хейердалом, – расскажите, как это было.

– Вначале я познакомился с представителями Норвежской гуманитарной организации. Они очень заинтересовались культурой и традициями нашего народа, поэтому многие из них, приехав в Азербайджан, в первую очередь стали изучать язык. Норвежцы – народ любознательный, и особенность их национального характера в том, что они проявляют живой интерес к культуре других народов, их традициям, обычаям. Они отличные исследователи, путешественники, и тут стоит вспомнить знаменитого Руаля Амундсена, который открыл Южный полюс, Антарктиду, также хорошим исследователем был Тур Хейердал.

Однажды представители организации пришли ко мне в мастерскую и, увидев среди моих рисунков изображение древней албанской церкви, той самой, которая стоит в центре нашего села, очень заинтересовались. В Лачыне находится и монастырь «Аг оглан». У меня свой интерес к историческим мотивам, темам, и это находит отражение в моих работах. Гости попросили меня рассказать об этой церкви. Я поведал им историю Кавказской Албании, рассказал, что наши далекие предки были христианами, а также об истории нашего государства.

Из моих работ им особенно понравились гобустанские композиции. В свое время мне приглянулся стиль первобытных художников, которые выбивали свои рисунки на гобустанских скалах, я использовал его в своих композициях, и не случайно. До того я заинтересовался азербайджанскими восточными миниатюрами – тебризскими, каджарскими, а также каменными скульптурами Азербайджана. «Гобустанский стиль» я использовал и в своих миниатюрах. Они многим нравятся. В одной из публикаций меня даже назвали «художником, разбудившим гобустанскую память». Мне это понравилось, потому что это правда.

В середине 90-х годов в Баку приехали норвежские музыканты, которые проявляли интерес к азербайджанской музыке. Они с большой симпатией относятся к Азербайджану. Я встретился с дирижером, выбиравшим азербайджанские песни. Он знал, что я родом из оккупированного в то время Лачына. Предложил ему прослушать песню, и он сказал певцам: «Это Юсиф из Лачына, и мы включим эту песню в наш репертуар». В изданный позже диск она вошла вместе с другими песнями в исполнении норвежского хора и азербайджанских певцов Бриллиант Дадашевой и Ильгара Мурадова. В проекте приняли участие и азербайджанские музыканты, а при оформлении диска использовались мои рисунки.

Как-то во время посещения с новыми друзьями офиса норвежской нефтяной компании «Статойл» я увидел на стенах свои картины и очень удивился. И для сотрудников стало сюрпризом, что я – автор этих рисунков. Они сказали, что проявляют большой интерес к моему творчеству и рады знакомству. Наше общение продолжилось, и мы вместе побывали в селе Киш недалеко от Шеки, где находится древний албанский храм, реставрация которого проходила при спонсорстве компании «Статойл».

Ну а теперь что касается Тура Хейердала. В 2000 году он приезжал в Азербайджан, в Баку его встретили с большим уважением и принял Гейдар Алиев, на тот момент президент республики. Мои новые друзья из «Статойла» пригласили меня в ресторан, где должна была состояться встреча со знаменитым путешественником. Там мы и познакомились. У меня при себе был календарь с моими рисунками, изданный в Норвегии в середине 90-х, еще до организации там первой персональной выставки. Я попросил у Тура Хейердала автограф, и он расписался на календаре.

Когда он приехал в Баку в очередной раз, я подарил ему свои графические работы с гобустанскими рисунками в современной интерпретации. Ему очень нравился Гобустан и высеченные на скалах и камнях рисунки древних художников, и он, принимая подарок, тепло поблагодарил меня по-норвежски и дал понять, что ему нравится моя работа. Потом мои норвежские друзья рассказали, что Тур Хейердал увез мой подарок в Италию, где у него был свой дом. Мне это было очень приятно. А в 2002 году благодаря нефтяной компании «Статойл», Посольству Норвегии в Азербайджане и Норвежской гуманитарной организации состоялась моя персональная выставка, где я представил картины памяти Тура Хейердала. Позже одну из них я подарил Музею «Кон-Тики» в Осло, откуда вскоре пришла благодарность от руководства. Тур Хейердал очень интересовался азербайджанской историей, и у него даже была гипотеза, что в стародавние времена именно из Азербайджана люди мигрировали в Норвегию.

– А как обстоят дела с новыми вашими работами?

– В июле прошлого года я побывал в Лачыне и очень плодотворно поработал. Своего рода мистика: сделал 40 рисунков и четыре скульптурные работы, которые сейчас дорабатываю. В позапрошлом году ездил туда несколько раз и, работая на натуре, написал около 90 этюдов и рисунков. В основном использую акварель и пастель. Всего на сегодня у меня около 100 работ дооккупационного периода и выполненные уже после освобождения Лачына. Надеюсь в будущем представить их на персональной выставке. В своих картинах я стараюсь передать пережитое: свои размышления, настроение. Мне кажется, что главное для художника – найти мотивацию своего творчества, работать вдохновенно. Мне ее дало освобождение наших родных земель, возможность вновь видеть свою малую родину/

Каспий - 2025.- 6 июня (№21). - С.8-9.