Из истории права в Кавказской Албании

Право албанской церкви основывалось как на нормах, совместно разработанных и установленных духовной и светской властью Албании, так и на заимствованных общехристианских канонах.

Тесные и разносторонние связи, вхождение Албании в состав Ирана, очевидно, сопровождались распространением на эту составную административную территорию определенных норм иранского права. Этому способствовали крепкие династические, родственные узы Сасанидов Ирана и Аршакидов Албании, близость религиозных (нехристианских) воззрений населения, нахождение в Албании представителей сасанидской администрации, значительного числа иранских военных контингентов, служителей зороастризма.

О введении в Албании правовых норм Ирана есть и конкретные свидетельства письменных источников. Так, например, по источникам V в., в связи с укреплением позиций христианства в Закавказье и в самом Иране шаханшах Иездигерд II (439-457) начал гонения на христиан и, в частности, предписал закавказским странам «законы, относящиеся к супружеству по уставу христианскому, отменить», «отцам жениться на дочерях, братьям на сестрах».

Очевидно, что острая борьба происходила между иранским правом и албанским церковным правом особенно в семейно-брачной сфере, так как именно в этой правовой области существовали кардинальные различия двух юридических систем.

Эта борьба нашла яркое отражение в каноне 10 Агуэнского Собора: «Никто не смеет взять в жены родственницу в третьем колене или жену брата». Вместе с тем, в нем нашло отражение существование в Албании названных форм брака, а именно инцестного (брак близких родственников) и левирата (брак вдовы с братом покойного мужа). И именно эти формы брака имели широкое распространение в Иране. Подобные браки (брата с сестрой, отца с дочерью, матери с сыном), являвшиеся крайней формой выражения принципа эндогамии, были обычны в среде высшей знати Ирана.

Естественно, церковь вела борьбу с такими практиковавшимися формами брака. Так, на Партавском (Партав – позднее г. Барда) соборе (май 704 г.) запрет на кровнородственные браки был усилен и доведен до четвертой степени родства.

Борьба с зороастризмом и язычеством нашла отражение и в других законодательных актах, приведенных в письменных источниках. Например, был указ — назначать «строгие наказания и штрафы тем, кто воздвигал капище или изготавливал идола, или поклонялся скверным божествам, кто не хранил в целости и незыблемости порядки христианские. Если кто-либо из них (служителей зороастризма и языческих культов — М.Г.) совершит упомянутое зло, то они будут приведены к царскому двору и подвергнуты наказанию мучительными цепями (оковами) и плетями».

Обращает внимание, что в этом царском постановлении устанавливается «приведение к царскому двору», т.е. вынесение приговора высшей судебной инстанцией. Далее становится ясным, что приверженность зороастризму, язычеству каралась также изгнанием, обращением в рабство, смертной казнью.

Цель установления христианства и его правовых норм преследовало узаконенное постановлениями Агуэнского собора право церкви на судопроизводство и передачу под ее юрисдикцию ряда бытовых, гражданских вопросов.

Албанская церковь вела борьбу не только с язычеством и зороастризмом, но и с христианскими ересями.

В 16-м агуэнском каноне получила освещение процедура низшей судебной инстанции с участием обвиняемого, обвинителей и прихожан церкви. Причем, по данному канону обвиняемым предстает сам иерей — настоятель церкви, который по другим статьям является местным судьей и судебным исполнителем.

В описанном случае же судебной властью выступают прихожане, т.е. община, которые на основе разбирательства и выносят свой вердикт: «Если иерея обвинят его же товарищи или ученики, люди благочестивые, иерей должен стать перед алтарем, а обвинители -перед народом. [Если обвинения подтвердятся], вывести [иерея] из [судилища] и изгнать из села. Если же [выяснится], что его товарищи и ученики руководствовались местью, и народ знал, что прежде они были в ссоре с ним, то иерей пусть отслужит обедню, а народ пусть прогонит их [клеветников] с проклятиями. Но если они признаются в том, что оклеветали [иерея], то в таком случае на них возложить покаяние, а из монастыря не прогонять. А если после того, они нанесут какой-нибудь вред, судить их согласно канонам».

Из статьи видно также, что лжесвидетельство при очевидно добровольном признании в нем наказывалось относительно не строго; но, по всей видимости, характер епитимьи за это правонарушение определялся в каждом отдельном, конкретном случае и зависел от характера судебного дела и предъявляемого обвинения.

Как видно, изгнание из общины, монастыря, села было распространенной и, очевидно, действенной мерой наказания. По всей видимости, она, представляла собой рецепцию из обычного права Албании, т.к. эта обычно-правовая норма широко практиковалась у многих народов. Действенность этой меры наказания определялась тем, что изгнанный из общины (гражданской или религиозной) лишался права участия в общественной и религиозной жизни, защиты и т.д., т.е. лишался правоспособности и, таким образом, приговаривался к гражданской, правовой смерти.

Многие каноны Агуэнского собора отразили нормы обязательственного права. Так, пять статей (ст. 3-5,18,19) обязывали население вносить различные церковные подати — подушную, десятину, «за упокой души», продуктовую (плодовую), причем размер и характер последней определялся в зависимости от социально-имущественного состояния и характера хозяйственной деятельности верующих-прихожан.

Статья 2 обязывала иереев и дьяконов оплачивать свое посвящение в сан (соответственно в размере 4и 2 драхмы); по статьям 17, 20 и 21 светская и духовная знать принимают на себя взаимные обязательства, регулирующие деятельность азатских церквей, под которыми понимаются церкви, возведенные на средства азатов-знати на территории их уделов.

Здесь следует отметить, что постановления Агуэнского собора «приняли епископы, иереи, и священники, и азаты перед царем», и статьи, касающиеся взаимоотношений духовенства и светской знати-азатов, фактически выступают статьями письменно закрепленного договора, устанавливающего права и обязанности обеих сторон.

В постановлениях Партавского собора 704 г. была узаконена земельная доля церкви при купле-продаже деревень: «Если кто-либо будет продавать собственные (наследственные) деревни, то он должен написать завещание (договор), какая земля остается церкви».

Эта информация — не только свидетельство одного из путей роста землевладений и обогащения церкви, но и указание на факт купли-продажи недвижимости (деревень и земли). Под деревнями здесь понимаются не только строения, населенные пункты, но и земли, на которых они расположены, относящаяся к этим деревням сельскохозяйственная округа.

В данной статье речь идет, таким образом, о доставшейся по наследству частной феодальной собственности, включавшей земли и деревни с зависимым населением, с правом безусловного пользования этой собственностью владельцем, который мог не только ее завещать, но и продавать.

Существовавшие в Кавказской Албании формы собственности (в особенности на недвижимость и, прежде всего, на землю) — государственная, царский домен, агнатическая (родовая), частная феодальная, крестьянско-общинная, церковная, формы владения и пользования ею (безусловная и условная) позволяют говорить о достаточно разработанном имущественном праве. В основе его лежало обобщенное понятие «вещи», как любого материального предмета, имеющего стоимость, доступного для оборота и являющегося объектом правовых отношений.

Право субъекта на вещь, т.е. вещное право, различало право собственности и право владения и пользования. Право собственности на вещь (имущество) давало ее обладателю абсолютное господство над ней — он мог подарить имущество, пожаловать (в условное или безусловное владение), продать. В числе такого недвижимого частнособственнического (наследственного и, очевидно, приобретенного по тому или иному основанию) имущества следует видеть «владения, имения, поместья» — феодальные хозяйства, включавшие земельные угодья и расположенные на них поселения, строения и т.д. По данным письменных источников, владельцами таких хозяйств являлись царь, его семья, феодальная знать.

В безусловной собственности царей Албании был царский домен, именовавшийся, как и в Иране, термином остан и на личную наследственную долю в котором имели право царские наследники.

В Агуэнских канонах сообщалось о пашнях, виноградниках, скоте, которыми владели свободные общинники и с доходов которых они уплачивали церковный налог. Право владения и пользования вещью ограничивало власть субъекта над ней, т.к. она не принадлежала ему во всем объеме.

Формы собственности на имущество, формы владения и пользования им, существовавшие в Албании, позволяют говорить, что здесь, как и на территории сасанидского Ирана, юридическое владение вещью приобреталось рядом оснований: а) по праву наследования; б) по публично-правовому основанию; в) по праву, возникшему из частно-правовых соглашений, особенно обязательственных.

В ряде сфер церковное и государственное законодательство были тесно переплетены. Прочная связь церкви и государства в области права нашла яркое отражение в судоустройстве и судопроизводстве. Письменные источники устанавливают три иерархических судебных инстанции: верховный царский суд, епископский суд и иерейский (с участием общины), которые рассматривали как религиозные, так и гражданские дела, и выносили решения как по канону (церковному законодательству), так и «по закону» (государственному, обычному праву).

По канону 16 существовала и четвертая инстанция — судебная власть по нему принадлежит общине. Высшим законодательным и судебным органом, созываемым по мере необходимости, являлся Собор-суд во главе с царем и в составе светской и церковной знати. Судя по имеющимся сведениям, царю, как верховному судье, принадлежало право вынесения высшей меры наказания — смертной казни.

Некоторые данные позволяют полагать, что в периоды безцарствия в Албании (462 — ок.465 гг., ок.510-628 гг.) функции верховного судьи и законодателя выполняли, очевидно, персидские наместники (марзбан, кана-ранг) и глава албанской церкви. В VII в. верховная судебная власть восстанавливается: албанский историк сообщает о «праведном суде и неподкупном правосудии при дворе» великого князя Албании Джаваншира (642-681).

Вместе с тем, необходимо отметить, что наблюдаемое в Кавказской Албании переплетение судебных и религиозных функций, участие представителей религии в судебном разбирательстве, выполнение ими судебных функций в сфере как религиозного, так и гражданского и уголовного права, в той или иной степени было свойственно практически всем древним обществам.

Новое время - 2024. - 1 февраля (№192). - С.13.