Поборник чести

Вчера исполнилось ровно 18 лет, как не стало Исмаила Шихлы. А этот замечательный материал был написан Эльмирой Ахундовой более десяти лет назад. И я, честно говоря, не смог отказать себе в желании опубликовать его вновь. И дело не только в том, что он мой отец – просто все написанное Эльмирой ханум об отце и его видении мира не потеряло своей актуальности, возможно, даже в его СЛОВЕ появилась ныне еще большая нужда.

Эльчин Шихлы

- Исмаил муаллим, вы что, уже уходите? – спросила я, увидев, что Исмаил Шихлы направляется к выходу.- Да, пойду домой, устал я что-то.- И вам неинтересно, кого изберут первым?- Не сомневаюсь, что это будет достойная кандидатура, – улыбнулся писатель это время в фойе клуба имени Дзержинского, где проходил очередной съезд писателей Азербайджана, появился кто-то из оргкомитета и всполошенно спросил меня:- Ты Исмаила Шихлы не видела?- Да вот же он, – я махнула рукой в сторону выхода. – Домой уходитой собеседник охнул и бросился вслед писателю:- Исмаил муаллим, вернитесь! Вас в президиуме ищут.…Примерно через час Исмаил Шихлы, совершенно неожиданно для себя и почти всех коллег по писательскому цеху, был избран первым секретарем Союза писателей Азербайджана. Позже мне рассказывали, что он долго не соглашался принять это предложение, отказывался под самыми различными предлогами. Однако Мирза Ибрагимов настаивал на своем: я стану председателем Союза писателей лишь на общественных началах. И только в том случае, если первым секретарем будет Исмаил Шихлы. Исмаил муаллим не смог пойти против воли аксакала, к которому питал безграничное уважение. Так, в июле 1981 года, он вновь в качестве руководителя переступил порог писательского дома. Дважды, сперва в середине 60-х, а затем во второй половине 70-х годов, Исмаил муаллим уже испробовал себя в начальственном кресле. Работал и секретарем Союза писателей, и главным редактором “главного” писательского журнала “Азербайджан”. Однако оба раза уходил с этих весьма ответственных и престижных постов по собственному желанию. Уходил сам, без всякого нажима со стороны или “сверху”. И с явным облегчением возвращался учительствовать в свою “альма-матер” – АПИ имени Ленина, который он окончил юношей и куда вернулся после нескольких лет, проведенных на фронте. Мне кажется, что эти упрямые уходы по собственному желанию с высоких должностей, которые в те времена автоматически предоставляли человеку множество льгот и привилегий, как нельзя лучше характеризуют Исмаил муаллима. Никакие житейские блага и привилегии не смогли бы заставить его опустить хотя бы на сантиметр высочайшую нравственную планку, по которой он жил в полной гармонии со своим внутренним миром. И когда пребывание в должности начинало нарушать эту гармонию, он восстанавливал ее своим уходома мой взгляд, абсолютное отсутствие суетного в его характере шло от обостренного восприятия жизни. Не успех, не слава, не, тем более, должность или привилегии, а обычная земная жизнь с ее большими и маленькими человеческими радостями – вот что представляло для Исмаил муаллима единственную ценность. Этой высшей мудростью бытия его “одарила” война, огненные дороги которой он прошел простым солдатом. Как и все настоящие фронтовики, Исмаил Шихлы был навсегда “отравлен” войной. Она приучила его к жизни по простым и ясным правилам, когда в любую минуту может наступить смерть, небытие, и, значит, нет никакого смысла суетиться, изворачиваться, что-то и кому-то доказывать. Надо просто жить, воспринимая дарованные тебе годы как величайшее благо на земле, как немыслимо счастливую лотерею, которую ты выиграл один из тысячи. Исмаил Шихлы вернулся с фронта живым. Вернулся, оставив позади себя могилы друзей, которым повезло меньше, чем ему. Он всегда помнил об этом. И прожил свою жизнь в соответствии с теми же идеалами нравственной чистоты, добра, мужского благородства, которые неустанно утверждал в своих замечательных книгах июле 1987 года, вскоре после своего переизбрания на должность председателя Союза писателей Азербайджана, Исмаил Шихлы покинет этот пост. Покинет добровольно. Он потребует созыва пленума и будет настаивать на своей отставке. Его будут долго уговаривать и товарищи по писательскому цеху, и ответственные сотрудники из ЦК, и весь президиум Союза писателей. Но он все-таки уйдет, уйдет сам и тем самым прервет печальную традицию, по которой почти все первые лица нашего писательского Союза уходили из особняка по улице Хагани, 25 “ногами вперед” – как ушли и Самед Вургун, и Мехти Гусейн, и Имран Касумов. Для многих подлинные причины неожиданного ухода Исмаила Шихлы с поста первого секретаря Союза писателей Азербайджана так и остались тайной. Поэтому я испытываю чувство своеобразной гордости при мысли о том, что Исмаил муаллим счел возможным поделиться со мной, работавшей в то время его помощником, своими горестными сомнениями. “Это правда, что вы решили уйти? – спросила я его за несколько дней до пленума. Исмаил муаллим кивнул головой. – Но почему?”Он немного помолчал. То, что он потом сказал, прозвучало для меня полнейшей неожиданностью.- Я не хочу и не могу принимать участия в той грязной игре, которую затеял со страной Михаил Горбачев с изумлением посмотрела на Исмаил муаллима. Шел 1987 год, СССР все еще переживал эйфорию перестройки. Многие из нас были опьянены романтическими ветрами перемен, оглушены потоком некогда запретной информации, заворожены магией неслыханных в нашем обществе слов – “гласность”, “демократизация”, “плюрализм”. Поэтому обвинение в адрес Горбачева, прозвучавшее из уст Исмаила Шихлы, показалось мне абсурдным.- Горбачев ведет страну к гибели, а народы – к катастрофе, – негромко продолжал Исмаил муаллим. – Я вижу впереди много крови и не хочу, хотя бы чисто формально, быть в числе исполнителей этого зловещего сценарияогда я восприняла его слова (буду честной перед его памятью) как консерватизм старого коммуниста, который привык к прежней жизни и не приемлет всего нового. В те годы мы все стали чуточку диссидентами. Однако пройдет совсем немного времени, и живительный ветер перемен, обещанный нам в апреле 1985-го, обрушится на Азербайджан и другие республики бывшего Союза как беспощадный степной самум. Он посеет в людских душах неверие и отчуждение, он принесет смерть и страдания. И я не раз и не два вспомню пророческую мудрость слов Исмаила Шихлы, который предвидел все эти разрушительные процессы с прозорливостью настоящего писателя.…Почти семь лет я проработала рядом с Исмаил муаллимом в Союзе писателей Азербайджана. Кабинет Исмаила Шихлы находился по правую сторону от моего письменного стола, кабинет Мирзы Ибрагимова – по левую. И сегодня я жалею об одном: о том, что не вела никаких дневников. Хотя ведь уже тогда понимала, с какими уникальными личностями меня свела судьба, и как важно сохранить для истории живые голоса, неповторимые черты характера этих ходячих легенд отечественной словесностиаким остался Исмаил Шихлы в моей памяти? Мягким? Да. Иногда, пожалуй, даже чересчур мягким. Интеллигентным? Вне всякого сомнения. Демократичным и простым в общении? Все это так. И все же главное, что мне запомнилось, – это его необычайная доброжелательность и открытость. Со всеми сотрудниками Союза писателей – от ведущих консультантов до уборщицы – он общался абсолютно одинаково, не соблюдая никакой субординации. Он совершенно искренне не ощущал себя первым секретарем, то есть человеком, облеченным властью. За все время, что я работала у него референтом, он, по-моему, ни разу не вызвал меня нажатием кнопки звонка. Представляете? Если он о чем-то хотел попросить меня или второго референта, Арифу Алиеву, он вставал из-за своего стола, подходил к дверям кабинета и со стеснительной улыбкой обращался к нам. Даже редкими просьбами принести ему стаканчик чаю он обременял не нас, а старушку-уборщицу – тетю Аню моей творческой судьбе Исмаил муаллим сыграл колоссальную роль. Ко времени нашего с ним знакомства я занималась подстрочными переводами и, как все начинающие переводчики, мечтала о более серьезной работе. Узнав о том, что я делаю подстрочники, Исмаил муаллим предложил мне перевести на русский язык свою повесть “Огненные дороги”, написанную на основе фронтовых дневников. Я постаралась сделать ему добротный подстрочник, и спустя месяц он отправил перевод в Москву литератору Ольге Кожуховой для дальнейшей работы. В то время в Воениздате готовился к изданию сборник его военных повестей и рассказов. Однажды он пришел на работу и сказал мне, что мой подстрочник очень понравился Ольге Кожуховой, и она даже хочет поставить мою фамилию рядом со своей в качестве автора художественного перевода. Не скрою, услышать мне это было очень приятно, но я отказалась от лестного предложения. И все же моя фамилия появилась в том сборнике, причем трижды. Исмаил муаллим принес несколько военных рассказов и буквально настоял на том, чтобы я сделала их литературный перевод. После этого я перевела еще несколько замечательных рассказов Исмаила Шихлы, которые также вошли в книги, изданные в Москве и Баку. Тогда для начинающего переводчика, да и не только для начинающего, это был предел мечтаний. После этого мои дела резко “пошли в гору”. Узнав о том, что художественный перевод своих произведений мне доверяет “сам” Исмаил Шихлы, многие маститые писатели стали проявлять ко мне интерес. Вскоре у меня уже было много заказов, книги с моими переводами стали выходить в различных издательствах, появилась солидная прибавка к зарплате. А спустя два-три года меня приняли в члены Союза писателей СССР. В те времена (середина 80-х годов) это было очень престижно. Всеми этими переменами в своей судьбе я во многом была обязана Исмаилу Шихлынаменательно, что у Исмаил муаллима была возможность отдавать свои произведения на перевод самым лучшим литераторам в России. К примеру, его знаменитый роман “Буйная Кура” перевел замечательный русский писатель, тонкий стилист Владимир Солоухин. Однако почти все произведения Исмаила Шихлы позднего периода переводили “свои”, местные переводчики – С.Мамедзаде, Э.Шарифов, И.Третьяков. Как-то он объяснил мне, почему больше не стремится работать с известными переводчиками из Москвы. “Вы вкладываете в перевод душу, вы чувствуете язык оригинала и бережно относитесь к первоисточнику, – сказал он мне однажды. – А те писатели, что работают в Москве по подстрочникам, делают свою работу чисто механически. Их совершенно не интересуют такие вопросы, как индивидуальность автора, его стиль, его манера письма. Поэтому и переводы, выходящие из-под их пера, так обезличены”. Исмаил муаллим сознательно отказался от услуг московских переводчиков, хотя сотрудничество с ними означало гарантированный выход в престижных издательствах России. Не секрет, что многие писатели из национальных республик потому и прибегали к услугам москвичей, чтобы те затем “пробивали” свои переводы в российских издательствах. Однако Исмаил Шихлы был не из тех писателей, которые “брали” количеством. Я, например, считаю, что если на одну чашу весов положить десяток его небольших рассказов, особенно позднего периода, то по своей художественно-эстетической ценности и глубине они перевесят тома, написанные иными нашими весьма уважаемыми классикамиочу поделиться еще одним воспоминанием, которое хорошо демонстрирует ту степень демократизма, с которой Исмаил муаллим относился к своим подчиненным. Работая референтом-консультантом в Союзе писателей, я умудрилась написать кандидатскую диссертацию. И вот за несколько дней до защиты я зашла в кабинет первого секретаря и набралась наглости пригласить его на свою защиту. Правда, это предложение было сделано из чистой вежливости, потому что на появление Исмаила Шихлы в Институте литературы имени Низами я особенно не надеялась. Однако он не только пришел, не только выступил, но и привел с собой чуть ли не все руководство тогдашнего Союза писателей. Чем, откровенно говоря, здорово меня тогда выручил. Ведь в присутствии первого секретаря писательского союза многие профессора, члены ученого совета, стали ласковее с пришлой диссертанткой, заметно притушив свой академический гонор…Годы военных испытаний все сильнее давали о себе знать. Исмаил Шихлы часто и подолгу болел. Однажды, придя на работу после очередной вынужденной отлучки, он в сердцах поделился со мной: “Знаешь, Эльмира, я иногда гневлю на небеса и говорю Всевышнему: господи, зачем ты отпускаешь нам по 70, по 80 лет жизни, но заставляешь проводить их в физических страданиях? По мне, прожить бы всего 50, но на одном дыхании, так, чтобы не знать дороги в кабинеты докторов”. Я покачала головой и посмела с ним не согласиться. А потом, вспомнив смешную историю, связанную с Мирзой Ибрагимовым, не удержалась и прыснула.- Чему ты смеешься? – удивился Исмаил муаллим.- А тому, что вот Мирза муаллим с вами, например, не согласен. Недавно он пришел на работу и говорит мне: господи, я сегодня такой счастливый! Я был у зубного врача, и он вырвал мне последний зуб. Понимаете? Он радовался тому, что больше никогда не испытает зубной боли. А если бы он вообще не знал, что такое зубная боль, разве бы он так радовался?История развеселила Исмаила Шихлы, и он потом не раз вспоминал ееднако душевные муки, нравственные страдания, которые испытывал Исмаил муаллим в последние годы своей жизни, были во сто крат сильнее физической боли. К сожалению, мрачное пророчество писателя сбылось: распад СССР, вакханалия больших и малых конфликтов, море крови, трагедия десятков тысяч ни в чем не повинных людей. И, как это всегда бывает в эпоху социальных потрясений, выброс на поверхность жизни мутной человеческой пены. Пожалуй, острее всего переживал писатель девальвацию нравственных ценностей. Где-то в конце 70-х-начале 80-х годов Исмаил Шихлы создал потрясающий по художественной завершенности и глубине цикл рассказов, основанных на народных притчах и легендах. “Хлеб насущный”, “Не теряйте”, “Войлочник”, “Сын шаха”… Во всех этих рассказах рефреном звучит мотив потери людьми Совести как тягчайшего земного преступления. “Боже вас упаси потерять меня! – заклинает своих спутников Совесть в одной из притч. – Если потеряете, уже никогда не найдете!”В своих воспоминаниях о друге и учителе, каким для молодого начинающего писателя был его знаменитый земляк Мехти Гусейн, Исмаил муаллим приводит любопытный эпизод. Однажды в литературном объединении “День молодежи”, которое действовало при Союзе писателей, обсуждали рассказ начинающего литератора. Рассказ принадлежал перу одного из товарищей Исмаила Шихлы, который накануне попросил Исмаил муаллима поддержать его во время обсуждения. Время было голодное, послевоенное, и другу позарез было нужно, чтобы этот рассказ напечатали в журнале. Ведь тогда он сможет получить немного денег и справить на них свою свадьбу. В общем, хотя рассказ был откровенно слабым, Исмаил Шихлы пожалел друга и похвалил его рассказ на литкружке. Правда, товарища эта ложь не спасла, потому что остальные участники объединения рассказ откровенно забраковали. После обсуждения Мехти Гусейн, который был в то время главным редактором журнала “Инглаб вя мядяниййят”, повел Исмаила Шихлы в журнал. Между ними состоялся откровенный разговор. Исмаил муаллим признался учителю, что был вынужден покривить совестью из жалости к другу. И услышал в ответ слова:- Надо, чтобы совесть была чиста. Вы ведь только входите в литературу. В литературе нечего делать с запятнанной совестью…Это напутствие Исмаил Шихлы пронес через всю свою жизнь. Поэтому, когда писатель страстно отстаивает в своих книгах идеалы добра и справедливости, когда призывает нас не поступаться такими понятиями, как “гордость”, “самолюбие”, “честь”, “совесть”, ему веришь безоговорочно, ибо он сам всегда жил в соответствии с этими высокими принципами. “Намус гачагы” (“Поборник чести”) – так называется один из поздних рассказов писателя, где в образе гачага Сулеймана воплотились лучшие черты азербайджанского национального характера, столь дорогие сердцу Исмаила Шихлы. Поборник чести… Этот эпитет как нельзя более подходит для определения жизненного кредо самого писателя.“Я убедился, что судьба человека – это его характер”, – сказал однажды Александр Солженицын. Мне кажется, что жизнь и судьба Исмаила Шихлы являются прекрасным примером, доказывающим правоту этих слов. Он никогда не позволял внешним обстоятельствам, пусть даже самым экстремальным, диктовать ему свои условия. И этому принципу Исмаил муаллим следовал до последних дней жизни. Словно испытывая его силу воли, безжалостная болезнь шаг за шагом лишала Исмаила Шихлы жизненных сил. Однако, даже приковав его к постели, даже погасив свет в его глазах, Провидение не смогло отнять у писателя ясности ума и поразительной стойкости духа. И тогда оно в изумлении отступило, подчинилось его воле, позволив Исмаилу Шихлы завершить свою жизненную Оду торжествующим аккордом последнего романа. А книга с трагическим названием “Мир мой умерший” поистине стала вершиной его духовного Восхождения верю, что годы неурядиц и гражданской смуты канут в историю, как тяжкий сон, а тихий голос писателя Исмаила Шихлы будет звучать все громче и требовательнее, обращенный к каждому из нас: “Люди, только совести не теряйте. Если потеряете, уже никогда не найдете!”

Эльмира Ахундова

 Зеркало.- 2013.- 27 июля.- С.17-18.